Проснулась от чувства беспокойства. Что-то нужно сделать, но никак не соображу, что именно. Я аккуратна встала на ноги. Оказалось, меня уложили в ворох сухой травы. Отряхнулась, но вот из волос всё вытрясти не удалось. Я похожа на чучело. И ко всему ко прочем, я очень хочу вымыться. Эх, мечты.
Стены хижины были не из шкур, так что я сразу поняла, что нахожусь не в доме целительницы. Логично. Стала бы она у себя пациентов размещать. Я поправила юбку, связку бус, стараясь, чтобы они закрыли как можно больше и осторожно выбралась наружу. Память Иды наконец отозвалась, и я узнала, что сейчас положено идти к костру, потому что ежевечерне шаман задабривает духов предков пением эпоса. Ладно, это должно быть полезно. Извлекать информацию из памяти не очень легко, а сейчас у меня шанс получить полезные сведения лично, смогу понять, каким моим соплеменникам видится мир, что они знают об окружающем пространстве и, главное, какие здесь основные традиции и правила.
В предвечернем полумраке плясали тени, ярким пятном горел огонь и отбрасывал причудливые блики. Я низко поклонилась старейшинам, отдельный поклон адресовала шаману и сидевшей неподалёку от него целительнице, а затем как можно незаметней скользнула в сторону и опустилась на землю рядом девушкой, приносившей хозяйке обед. Соперница в борьбе за право стать ученицей целительницы одарила меня хмурым взглядом, но что-либо говорить в присутствии старших не рискнула.
Я опустила взгляд в землю, всячески демонстрируя смирение и почтение к старшим. На самом деле мне просто не хотелось видеть соплеменников. Верю, что они милые в сущности люди, но ведь дикари дикарями. В душу закрадывалось подозрение, что жить среди них я не смогу: мне нужно мыло, зубная щётка. Здесь её, кстати, заменяет веточка какого-то дерева, которую отламывают, обкусывают по краю, и волокнистая древесина превращается в кисточку. По идее, хорошо бы выбраться к цивилизации, но сведений об окружающем мире у Иды было катастрофически мало.
Наше племя жило в долине, зажатой между двух отвесных скал. Голые ровные стены считались священными столпами, на которых покоится небосвод. К скалам не приближались под страхом смерти: старейшины были убеждены, что любое неосторожное движение может их повредить, и тогда небо обрушится на землю, люди погибнут под обломками, а выживших сожжёт упавшее вместе с небом солнце.