А потом камера выхватила потрясённое лицо Андрея,
который прижимал к себе мою жену, пока та рыдала у него на плече. В груди
зародилось рычание и появилось желание откинуть его от неё, чтобы не смог
касаться моей женщины своими грязными лапами. Что вообще этот ублюдок делал на
моих похоронах? Пришёл убедиться в своей победе?
Сжал в руке бокал так сильно, что он
лопнул в ладони. Самое смешное – Воронов никогда не воевал со мной. Войну вёл
всегда я один. Так что, это, скорее, дань его обязанностям. Если моя жена
утверждает, что я стал одним из них, то главарю Воронов волей-неволей пришлось
присутствовать на этой церемонии.
В этот момент в дверь постучали.
- Заходите, - крикнул, доставая из
кармана платок и вытирая руки.
- Господин, - в кабинет уверенным
шагом вошёл Радич. Так, будто не раз и не два бывал здесь. Остановился напротив
стола, абсолютно безучастно оглядев осколки бокала на полу.
- Мы же договаривались на вечер,
если мне не изменяет память, - сказал и тихо чертыхнулся собственным словам.
Ищейка сделал вид, что не заметил, и
коротко кивнул.
- Но мне нужно было обсудить с Дариной
кое-какие вопросы.
- С Дариной?
- Да.
- То есть ты приехал пораньше, чтобы
решить какие-то дела с моей женой в то время, как я находился тут?
Радич прищурился, начиная понимать,
что мне не понравились его слова. А мне чертовски не понравилось, что какой-то
«лайка» может приходить к моей жене без моего ведома.
- Вы сами в свое время приказали мне
обсуждать все возникшие деловые вопросы именно с ней.
- Я полагаю, что незадолго до моей
мнимой смерти?
- Нет, - он пожал плечами, всё так
же безучастно глядя мне в глаза, - задолго до нее. Более пяти лет назад,
господин.
Я сжал руки в кулаки, желая ударить
этого выродка и сбить с него эту невозмутимость.
- И что именно ты обсуждал с моей
женой, Радич?
- Как вы, наверняка, догадываетесь,
вашу смерть и чудесное воскрешение.
Ну же, прояви хоть каплю чувств,
ублюдок. Никогда не ненавидел его абсолютно безразличное выражение лица так,
как в эту минуту. Наоборот, мне всегда оно было на руку. Иногда оно могло
смениться страхом – в моменты, когда наши дела шли не так хорошо, как мы
планировали. И Радич знал, что я не пощажу его, несмотря на всю уникальность
его роли в наших операциях.