Я обхватил доверчиво прильнувшую ко мне русалку, прижавшись к устам в сладостном поцелуе. Ну, вот просто не мог сдержаться, получив в распоряжение такое сокровище. Благо глубина позволяла стоять на дне, а температура окружающей среды благоволила к водным игрищам. Распаленный подсмотренным зрелищем организм ни в какую не желал успокаиваться. Тем более вот оно все великолепие женских прелестей, в пределах доступности. Чем я и не преминул воспользоваться, запустив бесстыжие пальцы в святая-святых, орудуя там с неизменной эффективностью.
Ласки клитора в воде могут быть весьма приятными, особенно если второй рукой оглаживать манящие полушария, а языком бороть мнимое сопротивление ее ротика. Да и разыгравшаяся шалунья не растерялась, обхватив в глубине вод гордо возвышающееся орудие, ритмично его оглаживая в такт почти неконтролируемым движениям моих бедер.
Блин, я ведь так и кончить могу. А хотя... Может и не стоит сопротивляться натиску?
И я расслабился, полностью отдавшись в нежные женские ручки. Кто же откажется от удовольствия, если его так ненавязчиво предлагают?
Вылезли мы из объятий водной стихии, когда уже начали подмерзать, наласкавшись, нарезвившись, набрызгавшись и наплававшись вволю. Наскоро вытершись и одевшись в спальное, залезли в недра палатки, здраво рассудив, что разжигать заново потухший костер смысла нет.
Заснул я достаточно быстро, только вот сон не принес желанного успокоения. Возможно, виной тому была увиденная днем сцена, но я опять попал в вязкую трясину ночного кошмара.
Только сейчас я будто разом угодил из цивилизованного настоящего в языческое прошлое. Огромный зал с низкими сводами, освещенный множеством чадящих свечей, бросающих кровавые отсветы на грубо обработанный камень стен. На полу начерченная чем-то бурым пентаграмма, внушающая трепет одним своим видом. В помещении тринадцать закутанных в черные кожаные плащи фигур, дюжина которых рассредоточена по знаковым углам на магическом рисунке, а еще одна находится пугающе рядом. Руку протяни и можно коснуться складок маслянисто отливающей, как будто покрытой растопленным жиром, одежды культиста. На головы накинуты глубокие капюшоны. Кажется, что вместо лица там скрывается пожелтевшая от времени кость, объятая маревом тьмы. И только пылающие желтым светом глазницы злобно зыркают из дымной мглы.