Поежившись, я вернулась к крыльцу, где нос к носу столкнулась с незнакомым мужиком. Неопределенного возраста, невеликого роста, с всклокоченными соломенными волосами и испуганными мутно-зелеными глазами, он уставился на меня как на привидение собственной горячо любимой тещи.
В калитку он не проходил, значит, пролез в дыру в заборе. Интересно.
- А-а, - пробормотал мужик. - А я к ведьме!
- Я тоже, - рефлекторно ляпнула я.
- А что ж не заходишь?
- Только после тебя, мил-человек, - проворчала я.
Мужик сник и опасливо шмыгнул в дверь. Я протиснулась следом, гадая, чего этому странному типу понадобилось от целительницы.
- И не страшно тебе к ведьме на ночь глядя ходить? - в лоб спросил мужик, едва я переступила порог.
Я даже поперхнулась от неожиданности.
- А что, должно? - выдавила-таки я, прокашлявшись.
- Ведьма есть тьмы порождение, Небесам противное да супротив людей злоумышляющее, - наставительно прогундосил тип, воздев крючковатый палец.
Я задумчиво на него покосилась, распознав в мужике доморощенного инквизитора - эдакие чересчур деловые дяденьки, сказывают, обитают в западной части мира, искореняя волшебство подчистую. Уж не знаю, чего они этим добиться хотят, если жизнь и магия - единое целое. Только себе навредят. Мужик тем временем, сделав страшные глаза, продолжал, перейдя на зловещий шепот и просторечные выражения:
- А уж что про ведьму-то энту гуторят-то - страх вымолвить!
- Да? И что же именно? - с кровожадным интересом вопросила я.
- Слыхал я, что она козой однорогой оборачивается, под окна в таком непотребном виде пробирается и жалостливо так мекает, селян-то аж трясет от жути, а она все не уходит! У Гринькиного дома всю ночку нонешнюю вокруг да около бродила, знать, искала чего! А может, по душу Гринькину являлась! Да только Гринька не дурак - выпил для храбрости и всю ночь ей в окно кукиш казал!
Теперь понятно, где Матренину козу носило. Знать бы раньше, где это рогатое недоразумение искать, чтобы всю ночь не бегать по деревне из одного конца в другой... Ладно, поймали все-таки, и на том спасибо. Интересно, а кукиш Гринькин от столь нещадной эксплуатации к утру не отвалился?
- А еще гуторят, будто она верхом на священнике нашем ночью летала! Ей-ей, свояк мой клянется, что сам видал сие безлепие! - вошел в раж мужик. - Его, болезного, потом еле самогоном отпоили!