Сложнее оказалось пригнать спасенную скотину домой. Она отчаянно сопротивлялась, упиралась копытами в землю, истошно мекала и норовила поддеть злющего Къятта одним-единственным рогом, коий вампир весьма громко и высокохудожественно грозился ей обломать. Почему-то на лохматую козу все его нечеловеческое обаяние напрочь не действовало. Хотя, может, именно оно и послужило причиной столь повышенного внимания рогатой кокетки? Не знаю, каким чудом нам удалось дотащить упирающуюся скотину до Матрениного дома, но к утру мы с этим справились, на последнем издыхании, поддерживая друг друга и больше мешая, чем помогая, доползли до моей избушки, где нас и нашла счастливая возвращением своей любимицы женщина, решившая нас накормить.
Уж лучше бы дала помереть спокойно!..
Я, преодолев себя, вновь впилась зубами в сдобную выпечку, завистливо погладывая слипающимися глазами на мирно почивающего прямо за столом вампира. И лишь доев пирожок, все-таки уснула там, где сидела, даже не услышав, как ушла Матрена.
Пробуждение вышло, на удивление, приятным. Я ожидала боль в затекших шее и руках, но ее не было - вероятно, оттого, что спала я не скрючившись за столом, а на своей постели, правда, поверх покрывала и в одежде, но все-таки. Я что, еще и лунатизмом страдаю?! Не припомню, как до кровати добиралась.
Комнату заливали серые вечерние сумерки. Холодно не было, словно кто-то предусмотрительно протопил печку. Повернув голову, я разглядела на низеньком столике укутанный в пушистое полотенце чайник, чашку и блюдо с пирожками. Во все это кулинарное великолепие была воткнута палочка с пришпиленной запиской, коя гласила: «Доброго вечера, госпожа ведьма!». Я усмехнулась, с кряхтеньем поднимаясь на ноги. Босиком, не утруждая себя поиском домашних лапотков, прошлепала в смежную комнату, даже заглянула за перегородку, где дышала жаром печь, но вампира так и не обнаружила.
- Надо же, полезный какой: хозяйственный и незаметный, - констатировала я, потягиваясь и чуть не мурлыча подобно кошке.
Потом вернулась в спаленку, с аппетитом уничтожила заботливо приготовленный ужин и переоделась. Переплетя косу, решила поискать Къятта, вышла на крыльцо, вдохнула пряного осеннего воздуха, льдинками скорой зимы застревающего в легких, сбежала по ступенькам и лишь тогда вспомнила, что забыла куртку. Холодный ветер безжалостно хлестнул по плечам, намекая, что тонкая ткань рубашки не послужит хорошей защитой от него.