Издалека, из-за высоких скалистых гор, бурными реками пришли в Синегорье чужие люди, и столько их было, что казалось - где-то далеко разлилось море и волнами катило пришлых. Поборами обложили они родичей Идель, и все мало было чужакам – и каменьев самоцветных, и золота.
Собрались тогда стары люди думу думать – как жить дальше, что делать? Печальный стоял народ, поникнув головами, тревожно шумели кроны сосен, что почти не пропускали солнечный свет, и стонал в вышине, среди скалистых уступов, ветер, донося сладко-кислый аромат лесных ягод. Одно только волновало собравшихся на просторной поляне людей - как спасти богатства тайные, как отвести беду и преградить дорогу чужакам? Казалось, не было спасения, и злато и каменья самоцветные не уберечь от алчных глаз захватчиков.
И когда уже расходиться собрались, так ничего не решив, из леса вышла древняя старуха – давно уже она жила отшельницей в большой аметистовой пещере Азов-горы, что высилась неподалеку от селения. Сухая, как палка, старуха эта едва на ногах держалась. Кожа на ее лице сморщилась, как корочка на паренке, только что с огня снятой, а подслеповатые, выцветшие от времени белесые глаза, отражавшие вечность, говорили о том, что чужой век она захватила, а свой и подавно отжила.
- Уйти мы должны, схорониться, но богатства свои в горе оставить, еще послужат они Камню-Гор, - заговорила она негромко, шамкая тонкими губами, и казалось, это шуршат осенние листья - ломкие, хрустящие. Долго и терпеливо слушали старуху люди. И когда она беззубым ртом прошептала, что спасти народ может только зеленоглазая Идель, никто не усомнился в ее словах – ведуньей старушка была, и иной мир, невидимый мир духов лесных видеть могла.
Замолкла пророчица, а люди, не сговариваясь, поглядели на Идель. Страшно стало ей, ужас, как страшно, когда услышала она слова старухи. Опустила потемневшие от тоски глаза, не в силах и слова молвить – неужто меж миром живых и мертвых призрачной тенью навек теперь суждено метаться?..
- Согласись, милая, - взмолился старик-отец, и его морщины, казалось, стали еще глубже на смуглом иссохшем лице, - нашей земле нужен Хранитель, Хозяин ей нужен! А кто сильнее тебя любит наши скалы и леса, кто, кроме тебя, понимает все в самоцветных камушках?..
Отец Идели, Инзир, жил долго на белом свете, голова его стала седой, от забот согнулась спина, а некогда богатырская сила давно покинула старика. Только в глазах еще горело пламя могучей силы и такой человеческой воли, которая может опрокинуть горы, остановить грозу и разогнать тучи. Горячо любил старик Инзир свои скалы и расстилающиеся за ними бескрайные просторы уходящей к небу степи, любил он озера с их бездонной глубиной, тишину лесов и шум родниковой воды. Но больше всего на свете любил он свою дочь. Она была его самым дорогим родником, откуда черпал он силы на старости лет. И Инзир научил ее любить родные горы больше, чем свою жизнь.