Я выпуталась из одеяла, накинула Ларсу на плечи:
— Погоди немного, я быстро.
Что уж там Ларс накопить успел — не знаю, а у меня почти ничего и не было. Рубаха запасная, чулки да юбка теплая, да зимняя накидка, старая, потертая, от Марты еще осталась. Зато я сгребла с чердака запас нужных травок и склянки с готовыми снадобьями, для замка отложенные — как раз доверху котомка набилась. Отдельно увязала початую краюху хлеба и пяток яиц.
— Ну, пойдем, что ли.
— Спятила? Ты-то куда еще? — Ларс аж трястись перестал, глаза округлил, попер на меня, недовольный такой, возмущается, даже про горе свое забыл. — У тебя здесь крыша над головой, знакомые, барон опять же, деревенские с заказами…
— Урфрида, которая все за те заказы себе берет, да полюбовник ее, который того и гляди с голодухи на меня кинется, — продолжила я за него. — Крыша… сам, что ли, не видишь, где сплю? В дом-то лишний раз и заходить неохота. Пойдем уже, не спорь. Рассвет скоро, а Арчи твой прав — нужно, чтоб духу твоего и близко не было. След я прикрою, собаки не найдут, но если барон на конях погоню вышлет, тут уж вряд ли что сделаю. Уходить так уходить.
Он хотел еще что-то возразить, но потом вдруг рот закрыл, посмотрел растерянно так, на меня, на Буяна, на котомки мои — все, что нажила за целую жизнь — и только рукой махнул:
— Ладно, мелкая. Вот еще радость препираться мне тут с тобой до полудня.
Отобрал котомки и пошел. А я — за ним.