— Жар сердца своего в воде растворяю, — шептала девушка, — судьбу тебе отныне вверяю. Связываю незримыми нитями, крепко-накрепко. Без меня умрёшь до срока, зачахнешь сухой веткой. Обручись со мною кровью, огради от лиха и злобы, стань самым верным суженым. Куда бы ни шёл, возвращайся назад, на мой голос. От всего уберегу, от любой беды и невзгоды, только будь со мною, только возвращайся ко мне, где бы ты не был… Мужем станешь мне, отныне и до скончания времён.
Тускло сверкнуло в полутьме лезвие ножа, укололо ладонь в центре. Несколько капель крови упало в кипящую воду. Кошка мягко спрыгнула со стола, потёрлась о голые ноги девушки. Замотав руку чистой тряпицей, Хельга осторожно сняла котелок с огня, поставила на грубо выкованную железную подставку на столе, накрыла крышкой. Поставила на огонь чугунок с водой, для умывания. И в эту же минуту раздался уверенный стук в дверь.
— Кто? — накинув на плечи шаль, крикнула девушка, выходя в сени.
— Оллис, — донеслось в ответ.
Она торопливо отворила, пуская в дом заснеженного мужчину. Тот шагнул через порог, сильный и уверенный. Отряхнулся, словно лесной зверь. Положил у лавки заячью тушку.
— Чаю? — кутаясь в шаль, предложила девушка.
— Не откажусь, — Оллис скинул сапоги и шагнул в комнату.
Сел на стул, ожидая, пока хозяйка разольёт по кружкам ароматный настой. Хельга протянула приворотное зелье, запахивая шаль на груди.
— Метель бушует, — тихо проговорила она, глядя, как мужчина жадно пьёт горячий напиток, не боясь обжечься. — Не боишься ты, Оллис, в ночь да непогоду бродить.
— А что мне сделается? — снисходительно хмыкнул тот. — Я лесом обласканный, мне ли страшиться его ловушек?
— А снежные демоны? — девушка подлила возлюбленному травяного отвара.
— Их не существует, Хельга, — Оллис поднял на неё шальные, захмелевшие глаза. Повторил, словно пробуя имя на вкус: — Хе-е-ельга.
Сердце колдуньи затрепетало. Так он ещё никогда на неё не смотрел. Оллис поднял руку, медленно, словно во сне, провёл грубой, жёсткой ладонью по её щеке. И Хельга не отшатнулась. Не остановила его и потом, когда охотник подхватил её на руки, бросил на набитый соломой матрас на лежанке, когда рывком разорвал полотняную сорочку от горловины до подола, когда жадно, до боли, целовал в губы, тяжёлой горячей рукой по-хозяйски оглаживая тело, а второй перехватив над головой тонкие запястья. И когда вдавил её в матрас, устраиваясь сверху, Хельга не вырывалась. Лишь жалобно вскрикнула, когда низ живота обожгло болью. Прикусила губу, чувствуя, как по щекам катятся слёзы. Оллис двигался резко, безжалостно, снова и снова входя в узкое лоно на всю длину. Не обращал внимания на то, что лежащая под ним женщина до крови впивается ногтями в сильные плечи. И наконец, толкнувшись особенно глубоко, замер. Шумно выдохнув, скатился с Хельги, властно прижал к горячему телу и скоро заснул.