– Ты только и делаешь, что пользуешься! – возразила я, пытаясь убрать его руку и не в силах ничего с этим поделать. Он слишком хорошо успел изучить меня. С каждой минутой, во время которой он находился рядом, я теряла ощущение действительности все больше и больше. Я скучала по нему. Я скучала без него. Как же я скучала! – Это мне потом лечить разбитое сердце…
– Разбитое сердце может быть у человека, – его жаркое дыхание коснулось моего уха, и я вздрогнула. Преображенский прекратил мои мучения, но только для того, чтобы перевернуть на спину. Лицом к нему я оказалась уже сама. – Ты чистокровная лейнианка. С налетом чужой культуры – да, но основа твоя неизменна. Так относись ко мне соответствующе. Я – твое сегодняшнее лекарство от страха и холода. Почему ты не хочешь принять его?
Он лежал на боку, подложив руку под голову, и спокойно смотрел на меня, когда я вся пылала от страсти. Опять хваленый самоконтроль? Я решилась на эксперимент, протянув ладонь вперед и дотронувшись до груди – как раз там, где должно было быть сердце.
– Ты говоришь о себе, как о лекарстве, а сердце стучит, как ненормальное.
– Я лучше себя контролирую, – лениво улыбнулся Саш.
– Да неужели? – неподдельно удивилась я, пропутешествовав от грудины к низу живота. Подтверждение своим мыслям я обнаружила сразу. – А на ощупь и не скажешь…
Я улыбнулась, когда вместо привычной наготы обнаружила на Суперменовиче боксеры, но повторить чужой маневр с бельем мне не дали. Все потому, что его рука дотронулась сначала до моего подбородка, потом прошлась по шее, начав тянуть к себе. Не знаю, то ли я еще толком не отошла от сна, то ли посчитала самообладание Преображенского липовым, а самого его – таким же сдавшим свои позиции бойцом, как и я, но мои губы прикоснулись к нему первыми. Больше он от меня инициативы не ждал.