Я закрыла глаза, казалось, что сознание уплывает. До такой степени я раньше никогда не теряла контроль. Все перемешалось. Пятна крови и заплаканное детское лицо, чужая осознанность и сожаление, желание все исправить, изменить. Я всегда знала, где грань, но теперь она смылась. Кристина захочет начать жизнь сначала. Я не ведала, как и почему, но сила твердила – так будет. Она захочет вернуть свою девочку, если не останется лежать на засохшей траве с голубыми незабудками. А я смогу пройти, туда и обратно, – как и почему интуиция не говорила, но она не лгала.
Наваждение отступило, я снова видела кабинет помощника коменданта. Нужно сказать об этом человеке Васе, пусть поворошит его темные делишки. Ярослав терпеливо ждал. Я положила контракт на стол и молча поставила размашистую подпись.
– Договор необходимо заверить, – проинформировал наниматель.
Если я правильно поняла – он имел в виду священника, а не нотариуса.
– Хорошо, – ответила равнодушно.
Я устала, голова болела, а управлять дальше мыслями стало практически невозможно. Былое и настоящее, мое и чужое снова перемешались.
Дорога помнилась смутно. До машины я шла, до боли выпрямив спину, гордо и независимо, оградив сознание всеми возможными щитами. В автомобиле откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза: сил не было. Передо мной проносились образы: последствие бесцеремонно прерванного колдовства. Порой быстро и смазано, а иногда с ужасающими деталями отпечатывались в памяти. Вот, как сейчас.
…Кровь текла из раны на груди, окрашивая алым траву. Мелкие капли срывались с кинжала.
– Что ты еще будешь говорить о грани? – холодный властный голос обладателя клинка. Вопрос адресован девушке, ее лицо – отражение ужаса.
А раненый, лежащий на земле, улыбался:
– Не слушай, – слова даются мужчине с трудом, но их можно разобрать. – Он не виноват.
Короткий серебряный прочерк, забирающий жизнь…
Я с трудом разлепила веки, стряхивая наваждение. Мы переезжали мост. Искоса глянула на своего нанимателя. Перед внутренним взором возник изящный, но смертоносный кинжал. Это натолкнуло на определенные мысли, но развить я их не успела. За безопасность можно больше не беспокоиться – приехали. На поляне, окруженной старыми липами, стояла деревянная церквушка.
Не сказав друг другу ни слова, вышли из машины. Появившийся молодой человек в одежде монаха, одарил удивленным взглядом. Только сейчас вспомнила: мы не забрали мои вещи. На мне красовался черный тюремный костюм в голубую полоску.