Я надеялась, что он уйдет, дав тем самым мне возможность прийти в себя и успокоиться, но мужчина сел на свободный стул. К счастью, говорить он хотел с Риком, так что я просто наблюдала. Рассматривала. Увязывала смутные воспоминания детства с этим… новым Аластером Алворлигом.
- Завтра вам прочитаю вводную, - сказал он. – И в этом семестре у меня курсовая, учтите, выгоню половину. Особенно девок касается, вот зачем вы лезете в пилоты?
Я осторожно замерла над бедным десертом. И не нашлась, что ответить.
- Шли бы в швеи. Или как их… стилисты. Ну не ваше это, не ваше.
- Дядя Аластер, - хмыкнул Рик, - вы же их не знаете еще. Может, они талантливы.
- Талантливы, - проворчал он. – Знаешь, сынок, видел я эти таланты. Женщины другие, у них другая логика, другой разум, они решают чувствами. В полете нельзя решать чувствами, там важен холодный расчет.
- Холодный расчет я умею, - вырвалось у меня. – В приюте без него никак.
- А, единственный способ заработать сосиску – поступить? – хмыкнул Аластер.
Я вздрогнула и поняла, что если еще хоть на минуту останусь здесь, выдам себя излишней эмоциональностью. На глазах и так выступили слезы от небрежной фразы, брошенной между делом, но напомнившей мне о собственной беспомощности.
Я поднялась и, стараясь говорить ровно, произнесла:
- Извините, мне нужно идти.
- Ну вот, - хохотнул Аластер, - о чем я и говорил. Как будешь летать, если принимаешься ныть по поводу каждого придурка?
Пока я стояла с открытым ртом и пыталась придумать достойный ответ, мужчина и сам поднялся.
- Сиди, догрызай свою сосиску. Только не вздумай так себя вести у меня на занятиях, иначе окажешься на улице быстрее, чем чихнешь.
Он удалился. Я села на стул и машинально ковырнула вилкой десерт. Огорошенная, сбитая с толку. Теперь я уже не была уверена, что отец поможет мне встать на ноги. Может статься, ему вообще не нужна дочь.
Весь мой поиск строился на том, что он потерял с нами связь, а не разрывал ее. Когда они с мамой разошлись, он писал ей, присылал для меня деньги, а я отправляла ему подарки, которые делала в школе. Потом меня отдали в приют. Он, может, и писал нам, но письма получать было некому. Скажи я когда меня забирали, что есть папа, все бы сложилось иначе. Но тогда я полгода не могла разговаривать из-за шока, а потом моим рассказам никто не верил – приютские постоянно выдумывают себе родителей.