— Злобными ведьмами? — поддержала меня Гаси. — Уродливыми мегерами?
— Тогда они недалеко ушли от одного мира к другому, — рассмеялась я. — Ладно, пойдем, помогу тебе с обедом. Скоро прибудут наши хозяева, и неизвестно, в каком настроении…
— Они тебе не хозяева! — воскликнула девушка пылко. — Это ты хозяйка для них!
Я ничего не ответила, только тяжело вздохнула и поплелась на кухню.
— Синди! Ленивая дрянь! — раздался резкий голос мачехи. — Ты почему не почистила мои красные туфли?!
Я испуганно обернулась, рассыпав золу, которую выгребала из камина в гостиной. Уфина, вдовствующая госпожа Чериди, любимая жена моего покойного отца и мой персональный кошмар, стояла в дверях, уперев руки в свои далеко не худенькие бедра. В правой руке она держала пару заляпанных грязью туфель.
— Вы их не собирались сегодня одевать на прогулку, — пролепетала я, — я подумала, что смогу их почистить позже.
— Ты подумала?! — произнесла Уфина свистящим шепотом, и я сжалась от леденящего холода, идущего от ее слов. — Ты не должна думать, ты должна делать то, что я скажу!
Уфина с силой бросила в меня туфли, один из каблуков больно ударил по колену. Я даже не вздрогнула, хотя очевидно, будет синяк.
Я склонила голову в поклоне и дождалась, пока мачеха выйдет за дверь, выслушивая, какая я мерзкая грязная тварь и безрукая замарашка. Принцип «молча прогибаться и глотать обиды» я усвоила давно. Поначалу спорила с ней, пыталась оправдаться, даже (боюсь вспоминать, что случалось после) когда-то позволила себе напомнить, что я наследница состояния отца… Запертая в сырую темную кладовку на хлеб и воду, избитая кочергой и с горящими от пощечин щеками я быстро отучилась возражать и спорить. А после того, как она показала мне копию завещания от местного законника, и вовсе превратилась в тихую послушную девушку. Потому что в завещании ни разу не было упомянуто мое имя…
Не знаю, почему отец женился на ней. По-моему, каждый, кто посмотрит Уфине в глаза, сможет увидеть постоянно горящую злобу и ненависть ко всему, что ее окружает. Она была недовольна всем. Едой, одеждой, погодой и мировым устройством.
Подозреваю, что отец уже тогда болел, если так долго мог этого не замечать. А, может, торопился, боясь оставить меня одну, а двое ее детей от предыдущего брака являлись своеобразным бонусом. Значит (думал он), она прекрасная мать и мне будет с кем играть… В итоге я осталась одна в тринадцать лет, с разбитым сердцем, со злобной мегерой вместо матери, с двумя вредными пакостницами вместо сестер.