Нет, я не перестала убивать - в том мире целью каждого было выжить любой ценой, а без смертей это было просто невозможно. Выживали сильнейшие, нещадно вгрызаясь в плоть друг друга, когтями разрывая подобных себе тварей на части, тем утверждая право на существование. Я действовала иначе, меняя стиль убийства, расправлялась с противником, не пролив ни капли крови, прослыв среди своих Cam Verya (рука смерти).
Моя семейка с самого моего рождения на протяжении многих лет очень доходчиво показывала мне, кто я есть на самом деле - тварь, пользуемая сильнейшим, ничтожество, рожденное для реализации их замыслов и удовольствий. То мое «счастливое» время не скрашивала даже мать, которая ни в чем не могла перечить своему супругу. Ну еще бы, ведь когда-то он, богатый купец, поступил очень благородно, женившись на молодой вдове из приближённого к королевскому, но обедневшего дома Доум–Зартрисс, эльфийке, воспитанной в абсолютном мужепоклонничестве.
Мне бы полагалось сочувствовать ей. Но нет, не найдя поддержки в собственной матери, наблюдая за затравленной женщиной, породившей меня на свет, я не чувствовала никакой жалости, только брезгливость. Осознавая, что и меня ждет та же участь, моя сущность протестующе кричала, подпитываемая разгорающейся ненавистью к тирану отцу и ублюдку брату.
Решение было только одно - самой стать сильнейшей и вырваться из этого плена. Льстивыми увещеваниями я стала убеждать отца, грезившего о славе и почестях, отдать меня на обучение в личные хранители Верховных, в результате которого можно получить звание хранительницы венценосной особы и приблизиться к самому королю. Аргумент о близости к Валагунду сыграл свою определяющую роль, и в итоге отец дал согласие. Ведь он спал и видел, как его золотая девочка девственно ляжет под короля и займет соседний трон, тем самым прославив род Доум–Зартриссов, к которому после женитьбы на моей матери он себя причислял, впрочем, законно.
Он делал на меня огромные ставки. С малых лет лучшие наставники обучали меня манерам, мое окружение проходило тщательный отбор отца, а все так называемые приятельницы были, по меньшей мере, аристократического происхождения. Отец пророчил мне «светлое» будущее, и любое самовольно принятое мной решение, идущее вразрез с его, оборачивалось для меня жестокими телесными и психологическими наказаниями.