До резиденции я долетела на одолженном у одного из братьев автомобиле за рекордные четверть часа, дважды едва не попав в аварию. Гнев и отчаяние были настолько сильны, что мешали целиком контролировать себя и сосредоточиться на дороге, уходить от столкновения удавалось буквально в последние мгновения, да и о вечной своей боязни скорости я почему-то в тот момент напрочь забыла. Припарковалась тоже еле-еле, в «лучших» традициях анекдотов про водителей-женщин, что еще больше «подняло» мне и без того «радужное» настроение.
Свое белое кашемировое пальто я швырнула вышедшему мне навстречу дворецкому не глядя, проигнорировав приветствие, чего за мной прежде не водилось никогда, и тут же метнулась в кабинет принца де Ритера, едва не срываясь на бег. Мне нужно было срочно рассказать все, иначе меня просто разорвет от ярости и безысходности.
Мастер сидел в кабинете, против обыкновения не зарывшись с головой в бумаги, а бесцельно глядя на медленно гаснущие в камине угли. Принц расположился в глубоком мягком кресле. Он ждал меня. Он знал, что я не могу принести добрых вестей.
– Доброй ночи, мой принц, – глубоко поклонилась я, застыв подобно статуе в этой позе.
Меня в последние годы часто сравнивали с изваянием из мрамора, как прежде сравнивали с тигрицей. Белые волосы, белая кожа и привычка замирать недвижно, как скала. Должно быть, я действительно была похожа на статую. Но кто бы знал, чего мне стоило эти отстраненное спокойствие и невозмутимость, как рвались наружу те стороны натуры ночного племени, что принято замалчивать.
– Умоляю тебя, дитя мое, не изводи меня своим почтением, выпрямись, – ласково велел мне глава клана. Это выражение в его голосе заставило меня занервничать. Он выделял меня в последние пару десятилетий, приблизил к себе, но не любил и никогда не относился с большой приязнью. Значит, что-то сейчас не так.
Я подчинилась мастеру и встала перед ним прямо, позволив недоумению отразиться во взгляде.
– Встреча прошла неудачно, не так ли, Клио? – вздохнул мой мастер, глядя куда-то поверх моей головы. В глазах его застыли грусть и понимание.
– Да, – тихо и виновато согласилась я, пусть и знала, что мне не за что корить себя. – Он… он прислал мальчишку. Сущего ребенка, не больше десяти-двенадцати лет, таких держат в пажах, чтобы радовать взгляд. И он передал, что я шлюха.