При этих словах я невольно поморщилась. Слишком свежи были воспоминания.
Дед Корней между тем продолжил.
– Поэтому люди сидят тихо, никуда не лезут и иногда доживают до преклонных лет. Ну, а чаще, конечно, заканчивают более трагично: на дыбе или костре – для устрашения остальных. Виновен ты или нет – дело десятое. Великий Инквизитор Квазара – так называется столица этого государства и само государство – слывет наиболее ревностным поборником чистоты веры и сжигает грешников десятками в день.
«Да, – подумала я, – работа у человека была сложная, ненормированная». Я уже догадалась, чей плащ позаимствовала, и решила как можно незаметнее избавиться от этой улики.
Вот недавно прошел слух, что у озера Мара демона схватили. Ну, и Великий Инквизитор пожелал самолично допросить отродье. Чем дело закончилось в деревне, откуда вчера вернулся дед, еще не знали. Тут дед прервал свой рассказ и посмотрел на меня:
– Не пужайся внучка, крест я спрятал в лесу – так, что сам уже не найду, а мантию я сжег. Живи спокойно, здесь тебя не тронут.
– Но меня могут узнать в лицо, меня же видел не только тот псих, а и стражники, да и еще целая куча народу.
Дед, вздохнув, поднялся с табурета и подошел к столу. Покопавшись там, он извлек предмет очень похожий на привычное зеркало и, глядя на меня с некоторым сожалением, протянул его мне. Я с трудом взяла зеркало и посмотрелась в него. И мне стало понятно, почему дед выглядел таким расстроенным, когда подавал мне его. На месте лица был ожог, уж не знаю какой степени, но то, что мне предстоит еще долго избегать зеркал и людных мест, это было ясно. Гибель моего мира оставила след не только в душе, но и на теле.
Когда-то я была обычной девушкой: рыжие волосы, глаза непонятно какого цвета (то ли серые, то ли голубые) и очень бледная кожа лица – ничего особенного. Я даже слегка комплексовала по поводу своей обычности. Теперь же у меня не было даже этого. Цветом лицо напоминало спелый помидор, и краснота сходить, по-видимому, не торопилась. Переведя взгляд с лица на ладони, я ужаснулась. Если по поводу лица еще можно было на что-то надеяться, то ладони мне, по всей видимости, придется прятать всю оставшуюся жизнь.
٭٭٭
Шли недели. С дедом Корнеем мы легко нашли общий язык. Говорили о многих вещах, прежде всего – о переменах на нашей родине. Дед слушал меня, широко раскрыв глаза, руки его подрагивали от волнения. И, несмотря на то, что я, как могла, сглаживала острые факты нашей истории, на деда услышанное произвело огромное и неоднозначное впечатление. Хоть его миром давно стал другой мир, он всё же часто вспоминал о том, что было потеряно так внезапно. Корней часто рассказывал мне местные сказки и легенды, а мне нравилось слушать его и вспоминать: я возвращалась мысленно в прошлое, к теплу и уюту родного дома, и чувствовала себя почти счастливой. Волк не отходил от меня ни на шаг, и я знала, что в его особе я обрела надежного друга. Как же я хотела, чтобы это никогда не кончалось! Постепенно я стала понимать чужой язык и даже пыталась связно говорить. Кажется, деда это веселило, но он исправно несколько часов в день посвящал занятиям со мной. Письменная речь у меня выходила чуть лучше устной, что вызывало гордость: у него – как учителя, у меня – как ученицы. Месяца через четыре я уже могла прилично говорить, не вызывая подозрений, но интригуя интересным выговором. Всё это время я никуда не выходила, а дед, живя уединенно, практически ни с кем не виделся, но на всякий случай пустил слух о якобы приехавшей погостить внучке. Похоже, на это клюнули, так как меня до сих пор никто не пытался использовать в качестве хвороста для костра. Моя внешность постепенно стала принимать привычный вид, точнее – цвет лица вернулся от темно-бордового к бледно-розовому, шрамов практически не осталось. Благодаря травкам и примочкам деда Корнея заживление происходило быстрее, чем я могла надеяться. К моему счастью, ожоги оказались не такими серьезными, как выглядели вначале, а вот свою положительную роль в маскировке сыграли. Кто признает в бледной девице краснолицего демона? С ладонями повезло меньше: краснота и опухоль исчезли, но шрамы остались, переплетясь к тому же в такой заковыристый узор, что мы с дедом справедливо решили никогда и никому их не демонстрировать. Под чутким руководством деда я сшила себе тонкие и, по-моему, довольно стильные перчатки и не снимала их даже дома.