Это была последнюю ночь, когда я спала на матрасе из заячьих шкурок в своём зелёном шалаше. Марк Торн же, развернув тёплую медвежью шкуру, расположился на ночлег чуть поодаль. А утром, одиноко умывшись, я завернула в меховое одеяло свои немногочисленные пожитки, увязала всё в виде свёртка и закинула за спину, так как мой опекун, оседлав собакоподобного коня, даже и не подумал предложить навьючить мою нелёгкую торбочку себе на седло.
Торн тронул поводья и не спеша поехал вперёд. А я вздохнула и пошла следом. Думала, что мы направимся к поселению, где живёт моя маленькая подружка Тана, но, к огорчению, Марк Торн повёл меня в совершенно противоположную сторону.
ГЛАВА 3. Воспитанница
Солнце уже садилось, когда мы вошли в высокие крепостные ворота. Под серыми и мрачными сводами настоящего средневекового замка: со рвом, опускным мостом, стражниками в узких бойницах — мне стало жутко. Приказав ждать, Марк Торн ушёл. Сказалась ли опьяняющая свобода лесных просторов или нечто иное, только растерянным изваянием я одиноко застыла посреди замощённого тёмным булыжником двора. Смущено прижимала жалкий самодельный лук к груди и разглядывала водяные струи большого фонтана. Всей кожей чувствовала: из зарешёченных окон на меня оценивающе глазеют десятки любопытных глаз, несколько волновалась, но не подавала вида.
Так и стояла, устало переминаясь с ноги на ногу, словно выставленная на всеобщее обозрение пойманная птица, пока не увидела уже немолодую женщину в длинном бардовом платье из тонкого бархата и с оголёнными плечами. Подметая длинным шлейфом камни пола, она подошла ко мне. Просто улыбнулась, и я тоже искренне заулыбалась в ответ. Несмотря на хорошо определяемый по частым морщинкам вокруг глаз возраст, она по-прежнему была красива, полна доброты и потомственной грации. Слегка поклонившись, женщина поманила меня за собой. И к чему мне такие почести, как казалось бы от хозяйки дома? Только всё разъяснилось само собой. Идя следом за ней, я заметила старый рубец на её плече. Это было самое настоящее клеймо! Маленькая печать в виде трилистника. Не поворачивая головы, эта красивая, пусть уже и не молодая рабыня, заговорила таким приятным, но ко всему безразличным голосом, разъясняя, что наш хозяин, господин Марк Торн, распорядился поселить меня в башне воспитанниц, или девичьей башне, как её «за глаза» здесь называют, и куда мы сейчас и направляемся. Большего она не сказала, я же постеснялась её расспрашивать на своём ломаном языке.