Петтер хмыкнул, наконец перебрался вперед и завел мотор. Кажется, я выбрала верный тон – с души Петтера явно упал увесистый валун.
Или ты, или тебя – жутковатая, но верная сентенция...
По дороге в Ингойю автомобиль несколько раз заносило, а однажды протянуло юзом по мокрой глине. Однако укорять водителя за это не стоило, он и так ехал, стиснув зубы и временами выдыхая с присвистом.
Я же вполне живо представляла, какую боль он испытывает, а потому лишь покрепче цеплялась за ручку и посматривала на него с сочувствием.
В Ингойе по-прежнему царила метель. Казалось странным, что всего в десятке километров к северо-западу это снежное царство заканчивается. Центральные улицы Ингойи были более-менее расчищены, но тихие улочки наверняка превратились в сугробы.
- Приехали, - с облегчением выдохнул Петтер, затормозив возле «Уртехюс». Он как будто с трудом отцепил пальцы от руля и прикрыл глаза. На лбу у него выступила испарина, и к мокрой коже прилип темный чубчик.
И, каюсь, удержаться я не смогла: сняла перепачканные перчатки, вынула платок и аккуратно промокнула лоб юноши.
Темно-карие глаза тут же широко распахнулись.
- Госпожа Мирра? – Петтер говорил тихо, едва шевеля губами, словно боялся спугнуть севшую на ладонь бабочку.
- Спасибо вам, Петтер, - проговорила я, не торопясь убирать руку. В конце концов, мне это ничего не стоило, а для него значило так много.
- За что? – он так удивился, что повысил голос.
- За хороший пример! – серьезно ответила я. – Знаете, в последнее время я совсем раскисла. Опустила руки, смирилась. Думала, что нужно спасти сына, а дальше... Все равно. - Я помолчала и закончила с улыбкой: - А вы напомнили мне, что любого противника можно победить. Главное – не сдаваться. Спасибо вам за это, правда, спасибо!
Петтер не выдержал: обеими руками прижал мою ладонь к своему лицу, коснулся нежной кожи обветренными губами.
- Госпожа моя, - шепнул он жарко. Глаза его блестели ярко, лихорадочно, а от медового аромата жасмина кружилась голова.
- Петтер, не сходите с ума, - попросила я, с трудом унимая колотящееся сердце. Не каменная же я, в конце концов! – Отпустите, мне пора.
Что, если нас кто-нибудь увидит? Нежная сцена в автомобиле под окнами дома мужа, с его же собственным ординарцем – что может быть нелепее?
Петтер улыбнулся странно, без возражений отпуская мою руку.