Только почему то так и хочется повыть. Поскулить накрайняк… похныкать…
Хнык.
— Ты! Это все ты! Кто позволил тебе вмешиваться?! Это моя игрушка! — бешенство, звучавшее в каждом слове не оставляло сомнений — богиня в гневе. Ворвавшись в чужие покои, она никак не могла остановиться и гневно сжимала кулачки, потрясая ими перед носом хозяина комнаты.
— Дорогая, а тебя не учили стучаться? — лениво спокойный голос мужчины и ехидная усмешка следом выбесили кошечку окончательно, но лиса это не трогало. — С чего ты взяла, что это я?
— У котов не бывает аллергий на запах! У неё не было аллергии! Мы всё проверяли!!!
— Наверное, просто плохо проверяли… Кисонька, не шипи, не достанется она тигру. Против судьбы не попрешь.
— Не тебе судить о судьбе!
— И не тебе.
Гневно мявкнув последний раз и смахнув со стола вазу, богиня погрозила кулаком снова и, взметнув юбками, буквально вылетела из комнаты, напоследок грохнув дверью.
Рассмеявшийся на её несдержанность, лис довольно сощурился, одним взмахом руки собрал осколки и придал им первоначальный вид.
— А игрушка у них интересная…
— Вэл? Что?
— Ничего.
— А всё-таки?
— Честно?
— Конечно.
— Плохо мне. В душе, — я почти лежала на заднем сидении его большой ауди, закутанная в непонятно откуда взявшийся плед, и пыталась объяснить ему свои периодические судорожные полувздохи-полувсхлипы. Плакать не получалось, но и без этого было плохо. — У меня такое чувство, что я марионетка — ничего не могу сама, ничего не решаю. А что решаю, то выходит боком. Эта роза, эта Вероника… Это так гадко и одновременно глупо, что просто обидно. Я взрослая женщина, я очень многое знаю и очень многое умею, но по факту — я никто. И это не просто обидно, а безумно обидно. Рядом с вами, двухсотлетними оборотнями, я чуть ли не новорожденный, но крайне ценный котенок, которого так и норовят прикарманить плохие дяди и убить плохие тети. — Шумно выдохнув, тихо добавила: — А ещё я есть хочу…
— Потерпи, сейчас приедем, и Савелий что-нибудь точно придумает, он в этом специалист.
— И перед ним мне стыдно будет, он ведь предупреждал…
— Не раскисай, Золотко, все будет хорошо. Я с тобой.
— Снежный?
— Да?
— Ты почему такой хороший?
А вместо ответа — длительное молчание и мне кажется, что он уже не ответит. Да и вопрос какой-то глупый.
— Я не хочу тебя потерять. Снова. Я прекрасно понимаю, что ты не она. Ты — это ты. Привередливая, глупая, ужасно своенравная и невероятно упрямая, — в зеркало заднего вида на меня посмотрели ироничные и усталые, но одновременно очень ласковые и снежные глаза. — Но в то же время ты милая, добрая, нежная и неповторимая. Уникальная. Зверь тянется к зверю, это верно, но человек всегда тянется к человеку. Запомни и не забывай. И я не хочу на тебя давить, просто…