Кошелек заметно потяжелел и приятно оттягивал пояс. И так же привлекал внимание воришек, так что приходилось держать ухо востро. Свои места – всегда хлеб.
Колдун поднялся рано, поел вместе с хозяйкой, перебросился парой слов о местных новостях – все то же, сонно и однообразно – и тронулся в путь.
Дорога вилась вдоль реки, так что его внимание поневоле привлекли прачки. Высоко закатав рукава, подоткнув за пояс юбки, обнажив покрасневшие ноги до колен, они стояли на мостках по щиколотку, а то и голень в воде и полоскали белье.
Деревень вокруг было множество, так что было, кому с утра, когда скотина подоена, мужья собраны в поле, а обед томится в печи, выбраться на реку с корзиной белья.
Студеная вода обжигала, но прачки мужественно терпели, переминались с ноги на ногу, зябко дули на пальцы, но уходить, не докончив работы, не спешили.
Одна стояла чуть в стороне, и корзина у нее была меньше прочих. Ей холод будто бы был не почем – чуть ли не на стремнину забралась. Юбку река лижет, заплатанную, старую.
На других не смотрит, не переговаривается, и то и дело разгибается, будто тяжело ей внаклонку, дыхание сводит.
Одна из прачек окликнула ее, и женщина обернулась, плавно так, будто кошка. Меж ними завязался короткий разговор, из которого Рош уловил только: «Мужика бы тебе найти, тяжело ребятенка без мужика поднимать» и «Ты бы к знахарке сходила – а то бледная такая». Судя по реакции, ни один из советов не пришелся женщине по вкусу, так что беседа оборвалась.
Та, которую совестили отсутствием мужа, потянувшись за очередной вещью, невольно повернула лицо к поравнявшемуся с ней Рошу – их отделяла только полоска жалких, еще только начинавших зеленеть кустов – и тут же отвела глаза, резко отвернувшись.
Колдун непроизвольно тянул поводья, гадая, только ли смущением вызвано это странное поведение, а потом, приглядевшись, что это была вовсе не стыдливость, а страх.
Знакомые глаза, знакомая фигура, знакомая стать. Да и амулет нагрелся, подтверждая подозрения.
Спиной почувствовав его цепкий взгляд, Ирис бросилась прочь, через бурелом, к мосту, бросив белье. Бежала быстро, выдавая свою нечеловеческую сущность.
Ударив коня по бокам, колдун поспешил наперерез, отыскивая в сумке д’амах. Он собирался метнуть его, будто дротик, а потом, когда отравленная волшбой и серебром, оборотница будет корчиться на земле, отрубить голову мечом.