– Я думал о тебе всё это время, – без перехода молвил тэй. – Своим уходом ты бросила вызов мне и Плетущему, поставив под удар весь мир и наш триумвират. Надо ли говорить, как я был разгневан?!
Я невольно поставила лютню так, словно она была щитом, способным отвести его ледяной и при этом пылающий страстью взгляд.
– Первое время я сочинял казнь за казнью, представляя, как ты будешь мучиться, корчась в агонии, но это продолжалось недолго.
Тэй помолчал, будто старался успокоиться, а потом заговорил снова:
– Потом я понял, что ты стала дорога мне, несмотря на всё, что сделала.
Он горько усмехнулся и добавил:
– И ведь ничего в тебе нет. У меня были женщины и краше, и покорней, но … Что ты такое, трувер? И откуда ты взялась на моём пути?
Я опустила взгляд, не зная, как преподнести ему правду и чем она для меня обернётся.
– Летард, я хотела сказать тебе всё сразу же, очень давно, но ты не желал меня слушать. Понимаешь… Ты очень красивый, умный и сильный. Ты – настоящий герой, не отступивший ни в одной битве. Ты – истинный арходас, способный казнить и миловать. Ты – мечта всех женщин этого мира, тебе нет равных, Летард, но…
Осмелев, я, наконец, взглянула ему в глаза, горящие, словно два фонтана холодного пламени, и добавила:
– Но я же совсем не подхожу тебе. Да ты и сам только что сказал об этом. Не подхожу и не смогу подойти, даже если ты отрубишь мне все руки, все ноги и голову заодно.
Я замерла, ожидая взрыва эмоций, гневного окрика или даже удара, но вместо этого Летард улыбнулся такой мягкой и обезоруживающей улыбкой, что мне стало безмерно грустно и совестно от того, что я сказала и сделала.
– Ты думаешь, я всё это время не догадывался о том, что на самом деле ты хочешь сказать мне? – тихо и вкрадчиво спросил тэй, подходя и усаживаясь напротив. – Пусть твой алиум уже украл твоё сердце, опередив меня. Чего ещё ждать от трувера? Но сердце – это ещё не всё. Оно живёт внутри тела!
Он положил руку на подлокотник стула рядом с моей, не касаясь её пальцами, и у меня возникло совершенно дикое ощущение, будто каждая клетка моего тела тянется к этой руке, чтобы ощутить её жар, силу и твёрдость. Мозг бился в истерике, потеряв возможность управлять процессом, потому что против него словно взбунтовалась кровь, несущая по жилам жизнь и дикое необузданное желание.