Почему?
Потому что в его взгляде всегда была непоколебимая уверенность. Вертикальная воля, закованная в ледяные латы. Мужественность и сила.
Взглядом он умел делать все… и даже больше, как бы странно это ни звучало.
Успокаивать и разрушать.
Боготворить и унижать.
Заставлять гореть заживо…
И «замораживать» на месте.
Для меня он был Мужчиной. Именно с большой буквы, несмотря на все, что было. Несмотря на его мнимую «бездушность»… теперь я знала: у него есть душа, и такого, как он больше не было и не будет.
Может, я просто ослепла от своей зависимости, но я пишу, как думаю.
— Когда-нибудь ты оставишь привычку задавать глупые вопросы, — вздохнул Макколэй, и я заметила, как напряглись его бицепсы, под тканью белой рубашки. Он волновался? Серьезно?
Я повернулась к нему спиной, и почувствовала, как он перекидывает мои волосы на одно плечо. Теплое дыхание щекотало затылок, рождая приятные ощущения покалывания во всем теле.
А потом я почувствовала, как он обвивает мою шею тонкой цепочкой и застегивает ее сзади.
К слову, в этот момент я почувствовала себя главной героиней романтической мелодрамы.
— Что это? — он развернул меня к себе, глядя на кулон, что устроился в выемке над моими ключицами.
— Лабиринт, — просто сказал он, и я прикоснулась к кулону.
Да. Это оказалась пластинка с выгравированным на ней лабиринтом — он повторял контуры замка от моего дневника. Макколэй сказал, что это ключ к моему блокноту, снабженный надежными индикаторами защиты.