– Ради всего святого, да что такого во мне? – выпалила Элизабет и тут же вспыхнула. Нет, держать язык за зубами и свои мысли при себе она определенно не умела. Кто вообще такое мужчине говорит? Никто, кроме таких несдержанных кретинок, как она.
– Все! У вас совсем не дамский ум и стремления, вы обворожительно улыбаетесь и танцуете, а еще вы очень красивы, – по всей видимости, перечисление ее достоинств распалило Александра не на шутку, так как он немедля взял ее за затылок и нежно поцеловал губы Элизабет, мягко пройдясь по ним языком, которым потом толкнулся между ними.
«Это вот так вы собираетесь меня... убеждать?» – судорожно пронеслось в голове Элизабет, и она замерла, не зная, что делать дальше, не в силах даже пошевелиться, только рот приоткрыла от ошеломления. Ее никогда раньше не целовали! Не пытались даже. И она не представляла... и вообще-то не хотела, вовсе не собиралась ничего такого позволять этому возмутительно самоуверенному и бестактному типу. Который только что в очередной раз продемонстрировал, какой он самоуверенный и бестактный. И еще развратный к тому же! Правда, развратность как-то не вязалась с тем, что Элизабет у него была второй после покойной супруги...
От мыслей об этом у нее окончательно подкосились и без того дрожавшие коленки, и она буквально повисла на Александре, вцепившись в него, как в спасительную доску при кораблекрушении. Элизабет собиралась сопротивляться, вырываться и брыкаться, если он попытается к ней приставать, и теперь вовсе не понимала, что с ней творится, своих чувств. Этот поцелуй – это было слишком! Вот так, сейчас. Но это был ее первый поцелуй, и пусть уж хоть немного будет похож на нормальный... и коленки от мыслей о том, что Элизабет ему настолько понравилась, чтобы вот так целовать, продолжали подкашиваться, и мурашки по всему телу бегали, горячие, колючие.
А он нагло воспользовался случаем, чтобы крепко обнять ее, прижимая к себе, еще и поглаживая по спине своей огромной ладонью и продолжая вытворять языком все эти развратные вещи с ее губами. А когда Элизабет приоткрыла рот, язык скользнул внутрь, уж и вовсе нагло резвясь там, поглаживая и трогая ее везде, будто так можно вообще! Это было совершенно возмутительно и немыслимо пошло. Неужели люди… вот такое делают? Ей казалось, что она сейчас от стыда на месте сгорит. А мурашки по ней бегали все сильнее, особенно по губам и языку, с которыми Александр все это делал, будто от них и разбегались, врассыпную, до самых кончиков пальцев, вниз по груди.