И так проходило много ночей.
И в каждом сне далекий голос манил ее и звал, но слов она не могла разобрать. Но каждый раз просыпаясь, отчаянно крича, что хочет обратно, через секунду она забывала все увиденное. И только щемящая боль сдавливала сердце. И на доли секунды хотелось заплакать.
***
По словам Евы, минуло тридцать светил, как Хара находилась здесь.
- Наступает лучшее время, - с удовольствием отмечала баньши, - скоро травы станет больше, и она будет намного вкуснее, и даже воду из ручья можно будет пить, не грея на огне. И огонь не нужен будет так часто.
- Странно это все, - вздыхала Хара.
Ева утверждала, что будет теплеть. И вскоре стала выходить из хижины без накидки, в одном лишь плотном холщовом платье да стоптанных грубых ботах.
Но лучшее время проявлялось и в другом, и где-то в глубине подсознания Ева это понимала. За то время пока Хара была с ними, Город тщательно выполнял свои обязательства, и Армия Элита приходила лишь для обмена. Каждый раз бойцы с опаской косились в сторону Хар. И лишь однажды главнокомандующий предложил ей пойти в город. В ответ Хар взмахнула кнутом.
- Когда захочешь, ворота распахнутся пред тобой, - на удивление почтительно склонил голову главнокомандующий.
В тот день бойцов с ним было всего трое. А за собою они подвезли средних размеров стеклянный куб, в котором из стороны в сторону плавала по воздуху полупрозрачная, белая субстанция, отдаленно напоминающая что-то живое.
- Что это? – скривилась Хар.
- Еда! – глаза Евы плотоядно загорелись.
За зрелищем разделывания души, Хара решила не наблюдать.
Первым ее желанием было пресечь все это и возмутиться: «да как так можно». Но вспомнились голодные и зачастую измученные глаза других баньши, вспомнилось, как они делили с ней траву и коренья, которых девушка ела совсем немного и скорее из приличия, нежели от голода. И, в конце концов, кто она была такая, чтобы указывать им, как жить, чтобы ломать их природу, их сущность.
Хар присела у края местного ручья, разглядывая узорчатые плавающие по воде мелкие льдинки и стараясь отвлечься.
«Водилась рыба, поедаемая безо всяких угрызений совести, были деревья и плоды их, были плодоносные поля, - она помотала головой, не понимая, откуда возникают все эти видения. – И прекрасные сумерки, не такие, как здесь, а мягкие, родные. Я хочу понять, хочу вспомнить, кто я, что я, - она возвела глаза к небу. – КТО?!».