– Мне это надоело! Хватит! Ты будто специально не видишь того, что происходит у тебя под собственным носом! Но больше я к тебе обращаться не буду, это глупо и бесполезно. Я ухожу, больше времени терять не буду! – и Элис решительно развернулась, намереваясь уйти навсегда.
Миссис Уоллес просительно протянула к ней руку, поняв, что дочь не шутит.
– Хорошо, хорошо! Успокойся! Давай пойдем прямо сейчас к Нику и все ему расскажем. Уверена, что он примет адекватные меры. Накажет всех, кто виноват. И все будет хорошо.
Элис укоризненно взглянула на мать. Как можно быть такой слепой и не видеть того, что творится под собственным носом? Устало согласилась:
– Что ж, пойдем. Учти, это я делаю в последний раз. И готовься услышать от своего любовника вовсе не то, что ты желаешь. Но это и к лучшему. Должен же кто-то привести тебя в чувство и вернуть на грешную землю.
– Ты прямо так в халате и пойдешь? Не переодеваясь? – в голосе матери зазвучал священный ужас. – Босиком?
Внутри у Элис что-то взорвалось. Она топнула ногой и зло вскрикнула:
– Да, именно так я и пойду! Ничего неприличного в этом халате нет, к тому же и ситуация экстремальная. Знаешь, меня не каждый день пытаются изнасиловать! – и Элис смело направилась вперед.
Шокированная нелицеприятным разговором и кошмарным известием миссис Уоллес отправилась следом, с трудом переставляя негнущиеся ноги.
Подойдя к кабинету мистера Ричардсона, Элис замедлила шаг: из-за неплотно прикрытых дверей раздавался разговор на повышенных тонах.
Подошедшая миссис Уоллес хотела было постучать, но Элис схватила ее за руку:
– Тише! Слушай! Тебе это будет полезно!
Миссис Уоллес хотела чопорно заметить, что подслушивать недостойно истинной леди, но громко сказанные слова мистера Ричардсона заткнули ей рот:
– Не выдумывай! Я никогда не женюсь на этой глупой негритянке! Никогда и не собирался! С чего ты это взял?
Миссис Уоллес с ужасом повторила, прислонившись к стене, внезапно обессилев:
– «Глупой негритянке?» – и приложила пальцы к губам, будто запечатывая рвущиеся наружу слова. – Но ведь он сам мне говорил, что это не имеет никакого значения! Он мне клялся, что я ему дороже всех на свете! – Робко предположила, пытаясь изгнать пугающую химеру: – Но, может быть, они вовсе не обо мне говорят?
Элис скептически посмотрела на мать. Как же нужно было влюбиться, чтоб поглупеть до неприличия и одарить любовника всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами! Вот она никогда и ни за что больше влюбляться не будет. Трезвый расчет и здравый смысл – вот что будет главным в ее жизни!