- Ты даже не представляешь! – поделился он откровенно. – Бансабира очень любит жизнь, во всех смыслах.
Теперь Гайер окончательно смутился, опустив покрасневшее лицо.
- Верю, но знать не хочу.
- Тогда зачем спрашивал? – серьезней спросил Сагромах и снова принялся за оленину.
- Я просто пытаюсь понять, - в общей фразе начал молодой тан, не зная, как подступиться к главному. – Ты…
- Гайер, - спокойно, понизив голос, позвал Сагромах. – Знаешь, твоя мать страшно не любит, когда люди мямлят.
Тот мгновенно вскинул лицо и выпалил на одном дыхании.
- Просто ваши чувства!.. Я… я даже понять не могу, как!
Сагромах несколько удивился.
- Не можешь понять, как любить? – уточнил он, прожевав очередной кусок.
- М-м, - Гайер мотнул головой, испытывая некоторую неловкость от прямоты отчима. – Как, глядя на вас, я однажды смогу жениться на какой-нибудь танин, которую знать не знаю. Ваши чувства…
Сагромах вздохнул и перебил:
- Не были такими с самого начала, поверь.
Гайер ничего не ответил, но взгляд его умолял: расскажи. Сагромах снова нахмурился ненадолго и, набрав полную грудь воздуха, отложил мясо в сторону.
- Сперва я был просто заинтересован, не более. А о чувствах Бану… – Сагромах легко усмехнулся. – Да говорить нечего.
- Но ведь что-то в тебе тоже её привлекло?
Теперь Сагромах откровенно посмеялся.
- О, это едва ли. Твоя мать едва вернулась из Храма Даг. Все, что её занимало – это выбить достойное место подле отца, Сабира Свирепого, доказать всему танаару, что достойна стать следующей главой, и убить каждого Шаута, которого встретит. Так что личные чувства для Бану в годы Бойни совершенно не существовали. К тому же, - Сагромах вздернул брови, – я был вдвое старше её, а она была влюблена в какого-то юношу из Багрового храма, и на меня вообще едва ли смотрела.
- Как же все изменилось? – спросил Гайер, немного подавшись вперед. – Когда все изменилось?
Сагромах улыбнулся спокойнее, чем прежде.
- Когда ей исполнилось шестнадцать ...
Пришлось рассказать. Гайер слушал с увлечением. Камин, заложенный в стене за спинами танских кресел, мерно потрескивал, давая скудное, но интимное освещение для душевной беседы. Ночь за стенами чертога по мере рассказа сгущалась стремительно, и Бансабира в танском покое, не дождавшись мужа, крепко заснула.
***
Выслушав истории о странствиях матери в первый год Бойни, об ухаживаниях Сагромаха, о споре с Дайхаттом, Гайер немного взволновался. Он обязан своей жизнью воистину удивительным людям.