А потом дверь, вообще-то запертая на ночь, открылась и на пороге появился Максим Бут, доктор.
— Комету тебе навстречу, ты почему ещё в койке?! — прорычал он, нырнул внутрь, за плечо потянул меня вверх.
— Эй, вы чего?! — возмутилась я, пытаясь прикрыться одеялом. Спала я не нагишом, но в весьма нескромной пижаме из микрошортиков и маечки. Наверное, проснись я к этому моменту окончательно, сообразила бы, что особого повода стесняться нет — всё же доктор, — но времени прийти в себя мне не дали.
— Одевайся! Сирену для кого включили? Общий сбор в рубке, быстро!
Лишившись едва обретённого душевного равновесия, я судорожно вздохнула, понимая, что на шутку это уже совсем не похоже. Мысли заметались лихорадочно, обрывками, но последнюю команду судового врача я принялась выполнять рефлекторно, даже толком не понимая, что и зачем делаю. Натянула обрыдший уже за прошедший год комбинезон прямо поверх пижамы. Сунула ноги в ботинки, и те с противным чмокающим звуком застегнулись, обхватив лодыжки.
— Наконец-то! — буркнул док, уцепил меня за локоть и выволок в коридор.
— Да что происходит-то? — запоздало сообразила я задать самый главный вопрос, но в ответ услышала только витиеватое ругательство.
А потом мы вбежали в рубку — и замерли в двух шагах от двери.
В лицо дохнуло сладким запахом палёной плоти и пластика. Взгляд упёрся в тело на полу: прямо перед нами навзничь лежал Виктор, навигатор, самый молодой из членов экипажа. Талантливый, смешливый. Комбинезон на груди, вокруг большой чёрной дырки, был оплавлен. На лице застыло удивлённое выражение — он, кажется, даже не успел понять, что с ним произошло.
Пальцы дока на моём локте судорожно сжались, я резко обернулась к нему — лишь для того, чтобы встретить стекленеющий взгляд покойника. А выше бровей у доктора больше не было ничего: такая же дыра, как у Вити в груди, возникла у него во лбу, слизнув часть черепа. Запах гари стал нестерпимым, и я судорожно втянула воздух ртом, чтобы его не чуять. Сведённые судорогой пальцы, оставив на моей руке синяки, соскользнули, когда тело упало, продемонстрировав мне чёрное нутро черепной коробки.
Движение на краю поля зрения заставило опять обернуться к рубке и увидеть... его. Мужская фигура в лёгкой боевой броне — без опознавательных знаков, чёрной настолько, словно это было не тело, а дыра в пространстве. Неожиданно холодный и ясный разум понимал, что это просто оптический обман, игры сложно отражённого и поглощённого маскировкой света, но смотреть всё равно было страшно. Даже безотносительно мёртвых тел вокруг.