Весь наш класс был в сборе. Впрочем, ничего удивительного, это же только я местное исчадие ада.
Несмотря на то, что все неорганизованно шастали по спортзалу, собираясь в привычные группки единомышленников, мое появление не осталось незамеченным. Маргарита Сергеевна, наша классная, тут же устремила на меня гневный взгляд: осмотрела с головы до пят и нахмурилась еще больше.
— Дёмин! — тон ее голоса не предвещал ничего хорошего. — Мало того, что ты опоздал на целый час, так ты еще и без формы!
Закатил глаза. Ну, понеслось! Некогда мне было с утра форменные брюки наглаживать, я их, кажется, даже с балкона не снял…
— Маргарита Сергеевна, неучебные дни же, — заныл я. Но мой финт не прошел, видимо, с утра классную уже кто-то разозлил, и она решила отыграться на мне.
— Ничего не хочу слышать, — грозно отрезала она. — К директору, живо!
Учительница сложила руки на груди с таким видом, будто, начни я брыкаться, она оттащит меня туда за волосы.
— Да ну вас, — обиделся я и побрел к выходу.
Мог, конечно, отмахнуться от всех и отправиться домой отсыпаться, но не хватало еще, чтобы они нашли какую-нибудь причину не допустить меня к экзаменам. А остаться на второй год в одиннадцатом классе — та еще перспективка.
***
В кабинете директора я был частым гостем. Когда женский персонал школы не мог со мной сладить, меня непременно отправляли сюда, будто директор мог как-то на меня повлиять. По правде говоря, Глеба Ивановича боялись многие, про себя могу сказать, что просто его недолюбливал. У мужика, отдавшего школьной стезе тридцать лет своей жизни, напрочь отсутствовало чувство юмора, зато с фантазией было все в порядке. Его наказания всегда были самыми изощренными.
Я без стука толкнул деревянную дверь с табличкой: «Директор. Проскурин Г. И.» Директор сидел за своим рабочим столом, разбирал какие-то папки. Он удивленно вскинул голову на скрип петель, а увидев меня, поджал губы и отложил бумаги в сторону.
— Дё-ёмин, — произнес он мою фамилию на манер самого гнусного ругательства.
— Здравствуйте, Глеб Иванович, — поздоровался я без всякой интонации.
После сих приветствий последовал осмотр: глаза директора прошлись по мне, словно рентгеновские лучи, затем он хмыкнул и указал на стул напротив его стола.
— Что ж, садись, — сухо произнес Проскурин, и я впервые понял, почему его все так боялись. Щупленький невысокий мужчина преклонного возраста, но всегда так спокоен и сдержан, что совершенно невозможно определить, что у него на уме. Директор откинулся на спинку своего стула и сложил пальцы рук домиком, при этом не прекращая сверлить меня взглядом. — Сам пожаловал или прислали? — поинтересовался он.