Эффект оказался неожиданным — сколиозный позвоночник распрямился, плечи выровнялись, мускулатура выросла раза в три, а то и четыре. Сам же Керринос стал рослым красавцем. По виду, скорее светлым эльфом, чем жителем Мекинш'аана. Он было обрадовался такому превращению и намылился на поверхность под крылышко светлых собратьев, да выяснилось, что чудесный эффект пропадает спустя сутки-двое, в зависимости от того, сколько энергии вынужден был потратить за это время сам Керринос. Мало того, после ударной дозы рыбьего жира бедному дроу пришлось двое суток провести в полуобморочном состоянии: тряслись руки и ноги, болело все тело, раскалывалась голова и хотелось просто лечь и умереть. Пришлось ему отказаться от идеи податься к светлым эльфам. Откат от чудо-зелья оказался такой, что проще оставаться заморышем и шутом шей’сана… Некоторое время действительно так было проще, но настал день, когда и его тепение подошло к концу.
Шей’сан решил, что отрезать шуту уши — это забавно. Керринос случайно услышал его разговор с одним из подручных. Смиренно ждать, когда его изувечат, он не захотел. И теперь Керринос Дер’ваен эл Т'инейгол, единственный сын верховной жрицы дроу, стараясь не шуметь, пробирался по темным коридорам, ведущим на поверхность. Он чувствовал себя несчастной жертвой произвола командования, сослуживцев и даже собственной матери. От ежемесячной перекраски волос в белый цвет у него чесалась голова и лезли волосы. Мерзкий шей’сан придумал какой-то ядреный состав, в котором Керринос вынужден был купаться каждое утро — чтобы кожа была черной. От этих купаний зуд распространялся по всему телу, заставляя неправильного дроу ежесекундно почесываться. Сослуживцы дразнили его, обзывая белой мышью, и всячески донимали придирками. А мать... Мать даже ни разу не поинтересовалась, что происходит с ее неудачной попыткой улучшить демографическое положение в Мекинш'аане. Искать у нее защиты было нелепо. Она ничего не хотела слышать о своем уродливом сыне.
Темные коридоры то сужались, то расширялись, то шли вниз, то поднимались почти к самой поверхности. Керринос шел, пока были силы, потом падал на землю и засыпал, просыпался и снова устремлялся вперед, не особенно разбирая, куда именно ведет его дорога. Прошло несколько дней. В полной темноте, без еды. Только тихий шорох шагов отдавался от каменных стен. Очередной подземный коридор закончился тупиком. Керринос уже хотел повернуть назад, но замер, услышав женский голос, доносившийся откуда-то сверху...