— Дожили! Уже бабы стали пить больше, чем мужики… Тьфу пропасть!
Незнакомец дергает меня сильнее, и я едва не падаю, как назло наглядно подтверждая только что сделанный в мой адрес вывод — конечно, нализалась до поросячьего визга, вон, даже на ногах толком не держится!
— Еще раз пикнешь, придется сделать тебе больно. Усекла?
— Нам, пьяным бабам, море по колено. Помоги-ите!
На этот раз призыв мой звучит убедительнее. Но результат прежний. На нас пялятся с ироничным любопытством. И всё. Упираюсь изо всех сил. Мужик ругается себе под нос, а после, как-то ловко подхватив меня, перекидывает себе через плечо. Колочу его кулаками по спине и уже верещу в голос — раз уж пьяна до визгу, значит до визгу, из песни слова не выкинешь. Он же неожиданно отвешивает мне по заднице увесистый шлепок. Теплая куртка его, конечно, гасит, так что в первую очередь страдает мое самолюбие, а не мягкое место, но все равно! Наглец! Гад и наглец.
— Отпусти меня немедленно, ты!..
Брыкаюсь и верчусь. Но добиваюсь только того, что возле нас останавливается какая-то развеселая компания, так что теперь наше продвижение вперед сопровождается еще и гиканьем, улюлюканьем и полезными советами…
Позвонить бы кому-нибудь… В полицию, например. Но телефон мой в рюкзаке, а рюкзак — я это вижу — болтается в руке моего похитителя. Не дотянуться.
Незнакомец ставит меня на ноги только у своей машины — аскетичного квадратного джипа военного образца на здоровенных шипастых колесах. Совершаю последнюю попытку вывернуться и бежать, но ничего у меня не выходит — слишком разные у нас весовые категории. Мои ногти оставляют на его руке несколько красных полос, он шипит, но это единственный серьезный урон, который удается ему нанести. Мужик запихивает меня в салон на переднее пассажирское сиденье, следом, но уже назад, кидает мой несчастный рюкзак и захлопывает дверь. Стоит, смотрит через грязное стекло, словно пригвоздить взглядом хочет. Жди! Пригвоздишь ты меня, как же!
Как только он начинает обходить машину, чтобы сесть на водительское место, я распахиваю дверцу и стрелой лечу в сторону магазина, из которого только что вышла. Уже не кричу — понятно, что бесполезно. Опять же дыхание беречь надо… Однако далеко уйти он не дает. Все-таки бегать по припорошенному снежком льду в сапогах на гладкой подметке да на каблучищах, как у меня, и в ботинках на рифленой подошве, как у него, — это совсем не одно и то же. Опять закидывает на плечо, как куль муки. Слышу только, как рычит злобно: