Данте стащил наушники и небрежно намотал на телефон.
Написать полупопсовый трек, выйти якобы, на новый уровень и взорвать танцпол?
Или покорить женскую половину, слезливыми строчками, или трахнуть в припеве на заднем сиденье, сочную цыпочку?
Данте прикрыл глаза, подставляя лицо соленому воздуху.
Единение с природой иногда оказывает благоприятное влияние. Океан вместе с ветром, нашептывали более приятный мотив, и пару строчек таки удалось записать.
Он перечитал их, прикидывая, что если использовать это в припеве, то выйдет более менее сносно.
Он боялся. Боялся, что придет момент и он поймет, что исписался.
Воздух разрезал крик, нарушая тишину и его внутреннее умиротворение.
Резко обернувшись, он увидел, как вдалеке, происходит потасовка.
И хрен бы с ним, если бы Данте не услышал бабский голос.
Поднявшись, и отряхнув одежду от песка, он осуждающе качнул головой.
Эти женщины совсем стали неразборчивы.
Целью жизни теперь был выбор того, кто не умеет любить и заставить его это делать.
Но муха тонет попадая в воду, рыба сдыхает на берегу, а мрази не умеют трепетно любить.
Глупые телки, не понимают этого и ходят в полицейские участки, снимают побои, пишут заявы, записывают ролики, где выступают против насилия.
Данте размышлял, пока его не перебил громкий, встревоженный крик о помощи.
Возможно, она даже плакала.
Что-то екнуло внутри, и забыв про кроссы и клок бумаги, с текстом, он рванул вперед.
На зов.
"Мне не нужна слава, крики толпы.
Мое сердце не умеет говорить.
Но выстукивает бесконечно.
Ты.
Ты.
Ты".
Черт бы с ними этими джентельменскими замашками. Хотелось эмоций. Невозможно написать что-то достойное когда внутри застой.
— Эй, оставь девчонку, — Данте перепрыгнул парапет, опираясь на руку, и оказался совсем близко с двумя веселившимися отморозками.
Когда тебе двадцать пять, тебе кажется что ты можешь все.
Освещение было хреновым, и не достаточным, для того, чтобы рассмотреть лица. Зато тишина пустого пляжа, позволяла отчетливо слышать женские всхлипы, и звук разбитого о бетон стекла.
— Тебе что надо? А?
Данте закусил губу, скидывая капюшон, медленно, без резких движений, стараясь этим жестом дать себе время на холодный расчёт ситуации, и чего грех таить, немного надеясь, что его сейчас узнают, сделают с ним селфи, возьмут автограф, и разойдутся с миром. Его же слушают малолетки? Конченые, отбитые малолетки.