Некромант выдохнул сквозь стиснутые зубы, и его пару раз сильно тряхнуло. Какой-то припадок, далеко не первый, судя по силе, вернее, по отсутствию силы выдоха.
- Уходи, – проговорил он, отдышавшись. Хрип и натуга, как злой стук в чугунные ворота. Ресницы затрепетали, когда он силился приоткрыть глаза – и не смог. Не знаю, каким образом некроманту удалось понять, что кто-то пришёл. Ну да, наверное, звук шагов, хотя казалось, я ступаю беззвучно.
Знает ли он, кто именно посетил его сиротскую обитель? Имеет ли личность посетителя какое-нибудь значение?
Я наклонилась. Отсюда, сверху, видок был ещё тот - как на ладони – гроза мусора и трупов, валяющийся в грязи. Справедливость восторжествовала – палач оказался в роли мученика, как в древних сказаниях, радуйся, Лили!
И – уходи?
Я молча подошла, подобрала юбку и опустилась на колени возле его головы. Твёрдый, промёрзший камень, на котором распростёртое тело, почти голубое от холода. Один рукав его рубахи сбился, собрался возле локтя складками – и худое запястье, и рука перевиты жгутами - жилами и венами, на белой коже синими, как рисунок, который я нарисовала на големе.
Вдруг его глаза распахиваются – легко, широко. Тёмный шёлк, которым у нас окутывают перед погребением умерших – даже в таких деталях его облик слишком близко к смерти. Ненормально близко.
Некромант дёрнул губами и приоткрыл рот, но вместо слов оттуда вырвался очередной то ли вдох, то ли стон. Дрожь ужаса мгновенно сковала моё тело крепкими обручами. Взрослый мужчина, который не может даже крикнуть от боли – разве это не испугает кого угодно?
И так-то они заботятся о своём некроманте? О маге, который должен остановить цветение мёртвого леса? Взяли да бросили его тут, умирать в полном одиночестве на ледяном полу заброшенного подвала?
Любое живое существо заслуживает сострадания. Любое!
- Чем я могу помочь?
- Уходи.
- Что я могу сделать? Пожалуйста, скажи…
- Ни… ничего.
- Принести лекарства? Кого-нибудь позвать? Говори.
Он вцепился пальцами в камень, так натужно, что вены обрисовались, будто были нитками, намотанными на кожу, и закричал.
Даже своего голема, бездушную кучу песка, я жалела, даже к нему прикасалась с нежностью. А тут брошенное, никому не нужное живое существо, которое умирает, и умирает в муках. В одиночестве. В отчаянии.