А последняя еще теплилась. Не такая яркая, как в самом начале, но все же.
- Тебя посторожить? – подошел со спины Лиамир, и Лита невольно вздрогнула, едва совладав с желанием отшатнуться.
- Нет-нет, спасибо, - натужно улыбнувшись. – Подожду, когда остановимся на ночь.
Улыбка тресаира не в пример ее – искренняя.
- Сегодня будем спать под крышей. В добротной постели, - однозначно рассчитывая ее обрадовать, поделился Лиамир, но Литаурэль насторожилась.
- Под крышей?
Они ни разу не останавливались на постоялых дворах. Да и вообще держались вдалеке от проторенных дорог и трактов. Так почему сейчас?
- Под крышей, - подтвердил тресаир. – Выше аванпост. Они приютят нас.
- Аванпост? – девушка нахмурилась.
Она до сих пор наверняка не знала, какова конечная цель их путешествия. Предполагала только, что пожелавший пленить рьястора никто иной как брат Нерожденной, хотя никто из Истинных в открытую не подтвердил эту догадку. Да и называли они его не иначе, как Неизменный. Даже имени никто не упоминал. Впрочем, и разговоров на эту тему практически не было. Иногда Литаурэль казалось, что Окаэнтар, как и остальные, далеко не рад положению, в котором оказался.
- Что за аванпост?
- Рианитов.
Лиамир протянул руку, чтобы убрать с ее лица прядь волос, но девушка его опередила, не обратив внимания на промелькнувшую во взгляде обиду.
- Здесь тэланские земли заканчиваются. Мы достигли границы, - закончил объяснение Лиамир, но Литаурэль оно уже не требовалось.
Она все же отшатнулась, не столько от мужчины, сколько от сказанного. Сердце гулко забилось в груди, разгоняя по венам безотчетный страх.
Она не согласна! Она не готова покинуть Тэлу! Она не стремится попасть в лапы к Нерожденному. Совсем не горит желанием увидеть того, кто ради неизвестной цели безжалостно истреблял Рожденных с духом. Особенно сейчас, когда кариал найден и встречаться с ним отнюдь необязательно!
Сама не понимая того, Литаурэль продолжала пятиться, практически не слыша слов Лиамира, отказываясь вникать в их смысл, отрицая сказанное. Дыхание хрипом рвалось из легких, а что-то внутри настойчиво требовало умчаться прочь. Сорваться с места и броситься, куда глаза глядят – подальше от пленивших ее тресаиров, их взглядов, планов. Всего этого!
В конце концов, уперлась спиной в древесный ствол, и что-то надломилось. Надломилось в ней самой. Хрустнуло и превратилось в щепки.