Брошь, однако, на теле не нашли – и вот, спустя много лет, сын увидел украшение, да не простое, а фамильное, на чалме купца. Рассудив, что достаточных доказательств права владения у него нет, эфенди решился на тайное возвращение отцовского имущества. Но поскольку не был ловок в воровском деле, то и был пойман. Допрошенный купец со слезами на глазах признал свою вину в том, что некогда польстился снять с трупа привлекшее его украшение. Разоблаченный в поступке, столь противном Чести, сей недостойный пал на колени и умолял лишь об одном: не предавать историю огласке, дабы позор, которым он запятнал себя вовеки, не отбросил тень всеобщего презрения на его семейство. Бин-амира пожалела детей и внуков купца – и тот был отпущен с миром и в молчании, уплатив эфенди за навет и вернув ему отцовское украшение.
Ты видишь, драгоценный мой слушатель, что милосердие и прощение были хорошо ведомы сердцу бин-амиры. Однако теперь она закрыла для них двери своей души, поскольку обида, нанесенная ей ибн-амиром Шаиром, была слишком сильна. Не милосердие, но жажда справедливости направляла ныне руку ясноокой Адили – и ее рука готовилась нести не прощение, но Кровавую месть.
Скрыв следы своих сборов, она пустила в комнату служанок и позволила там убраться, а также попросила принести ей легкий ужин, годный как для девушки в расстройстве, так и для навя, собирающегося в далекий путь и не намеревающегося нагружать свой желудок тяжелее, чем торговец грузит своих верблюдов.
Поджимая губы и нервно ходя из комнаты в комнату в ожидании ночи, когда все угомонятся и ей будет легче исполнить свои планы, бин-амира взвешивала свое решение и лишь находила новые и новые подтверждения собственной правоты. Всем своим существом жаждала она сейчас только одного: должного возмездия тому, из-за кого ей пришлось пережить позор и пойти против воли возлюбленного отца. Разумеется, правящие семейства даже в дни войны могли разрешить вражду переговорами, а благородные малики – восстановить свою Честь на дуэли, однако, когда прекрасная Адиля думала о том, каков Шаир ибн-Хаким, все иные способы восстановления справедливости, кроме избранного ею, виделись ей совершенно безнадежными.
Не умеющий судить справедливо, насмешничающий, вряд ли он стал бы прислушиваться к той, к которой отнесся как к низшей, а не как к равной. Кроме того, о нем разносилась слава как о блестящем поэте, любителе изысканных речей, но поговаривали, что ибн-амир может отказать в дуэли, взамен высмеяв вызывающего в два-три бейта и предложив ответить тем же. Адиля же вкуса к подобным изыскам не имела и предпочитала выяснять отношения по-простому, с мечом в руке и кодексом Чести в мыслях.