- Простите, - пробормотала Лиз, адресуя извинение парикмахеру, Джиджи и Миранде, а еще техникам, осветителям, фотографу и его помощнице. Только не Томми. Но отозвался именно он:
- Ничего, мне до выходных все равно делать нечего.
Лиз вознаградила его тлеющим взглядом и высокомерно отвернулась, позволив Пако собрать и заколоть свою рыжую шевелюру. Наконец, «принц»-парикмахер торопливо шагнул в сторону… и на съемочной площадке остались они вдвоем… Томми Ромингер и Лиз Эртли, его Огонек, пылающий обидой и ненавистью. Ну что же, это еще вопрос, кто из их пылал сильнее и у кого больше причин не прощать. Томми больше не собирался тянуть резину – он решительно шагнул к девушке и привлек к себе, как и было нужно в соответствии с подсказкой на экране. Его пальцы скользнули по ее талии вниз, теплая ладонь легла на бедро. Томми никогда не задумывался о том, сколько девушек он успел переобнимать за свою двадцатидвухлетнюю жизнь – и на съемках, и в реале. Их было очень много, может, несколько десятков, может, даже сотня, но почему-то сейчас возникло ощущение, будто он сделал это впервые. Сердце колотилось о ребра, в глазах темно, ладони вспотели так, что он испугался, что она заметит. В голове, как это было с ним в 16, пусто и холодно, дыхание перехватило… Что за хрень? Какого дьявола? Лиз непроизвольно резко дернулась в его руках, и он ощутил, как следом за жаркой волной возбуждения его накрыла следующая волна, еще более обжигающая – гнева. Те, кто плохо знал Томми, были уверены, что он такой сдержанный и хладнокровный парень, на этот имидж работали как белокурые волосы, так и отличные манеры, но он просто старался прятать свой темперамент до поры до времени. Его воспитывали в убеждении, что человек обязан уметь держать себя в руках, и он умел. Но случалось порой, что это умение ему изменяло. Сейчас оно трещало по всем швам. Лиз дернулась под его рукой, в следующую секунду вырвалась, метнула на него яростный, ненавидящий взгляд, на который он ответил таким же убийственным взглядом. В затылке медленно, но верно разливалось жжение, над шеей в месте того старого пролома появилось до тошноты знакомое ощущение сдавливания – стопроцентные предвестники того, что остаток дня окажется погребен под приступом головной боли. Той самой боли, которой он все еще иногда расплачивался за стресс и усталость. Значит, за Огонька тоже будет расплачиваться. Еще бы! Конечно, обязательно будет похмелье после зубодробительного коктейля из ядреных, первосортных ингредиентов - разочарования, ненависти, жажды мести и этого неуместного, идиотского, неправильного притяжения. После такого коктейльчика интенсивность похмелья может быть сопоставима только с последствиями ядерного удара средней мощности.