– Дарина Геер – мурия, которая пряталась в наших землях и, без сомнений, представляла угрозу для графского рода, – громогласно произнёс тот самый граф, представляя преступницу народу. – Именем короля, да свершится правосудие!
– Убей! Убей! Убей! – дружно скандировала толпа, жаждущая зрелищ.
Палач выполнил свою работу безупречно, лишив жизни блондинку в одну секунду. Затем мастерски проделал то же самое с бледным, застывшим от ужаса брюнетом. Толпа кричала. Когда казнили мурию – радостно и алчно, когда же дело дошло до Ларса Геера – возмущённо. Этого мужчину знали многие, и только с хорошей стороны. Даже граф Вилдо чувствовал себя странно. Геер лечил его не один раз, лечил его детей, жену… Геер излечил души многих пострадавших от мурий, а сейчас казнён, как и его супруга, которая, как оказалось, была рождена от связи мурии и человека.
Как графу Вилдо удалось это понять, он не расскажет никому, кроме своего старого дневника, который перед смертью он планировал сжечь. Граф чувствовал себя предателем, именно им он и был, хотя сейчас пребывал в полной уверенности, что поступил правильно.
ГЛАВА 1
Я медленно спускалась по крутой, уходящей далеко вниз лестнице, непрерывно ведя ладонью по влажной каменной кладке. Факелы на стенах вспыхивали при моём приближении, и, как только я ступала на очередную ступень, угасали за спиной, уступая очередь следующим. Мне казалось, что лестница никогда не закончится; хотелось просто сдаться и, развернувшись, вернуться в тёплую комнату наверху, наполненную солнечным светом и ароматом свежих трав. Но в то же время было любопытно узнать, что там внизу. Там, откуда тянет сыростью и холодом, откуда непрерывно доносятся разноголосые шепотки, повторяющие моё имя. «Лидия» – словно зов, едва различимый, не громче, чем шелест листьев, которые лениво гонит по мостовой свежий осенний ветер. Но я различала, отчётливо различала своё имя, а потому продолжала идти, каждую секунду преодолевая страх и сомнения.
Лестница закончилась внезапно, и я, не веря себе, сделала несколько шагов вперёд, по ровной поверхности, в кромешной темноте. Было жутко. Шепотки стихли, и тишина казалась такой оглушающей, что я отчётливо расслышала её звон. Неужели всё? Такой долгий путь вёл в темноту, ничего из себя не представляющую? Не будет ни чудовищ, ни призраков, ничего жуткого или хотя бы занимательного?