Я был готов осуществить свой план уже тогда, наплевав на собственную жизнь. Мое решение было вызвано яростью и отчаяньем отца, который хотел защитить своего ребенка. И я бы не отступил.
Меня привезли к Лайтвуду в наручниках, потому что я бросался на своих сопровождающих, как сорвавшийся с цепи Цербер. Я жаждал кровавой мести и убийства своего врага.
Меня с силой посадили на стул посередине кабинета Лайтвуда и вкололи успокоительное, как бешеному животному.
Ублюдок встал из-за стола и подошел ко мне, снисходительно всматриваясь в мое лицо. Несколько бесконечных минут мы смотрели друг на друга. Если бы я мог пошевелиться, то порвал бы зубами его сонную артерию, но чертовы препараты начали действовать.
Лайтвуд снял с меня наручники и положил на колени толстую потертую тетрадь.
— Хочешь спросить, что это? — спросил он, в своей излюбленной манере вершителя судеб. Я едва понимал смысл сказанных им слов, постепенно уплывая в сизый туман медикаментозного сна. Он ударил меня по щеке. — Очнись, пару минут, и я отставлю тебя ненадолго. Я отдаю тебе журнал, который вел Штефан Зальцбург, владелец борделя, из которого я тебя вытащил. Помнишь это чудное место?
Я откинул голову назад, сквозь пелену глядя в расплывающееся лицо Лайтвуда. Он снова влепил мне пощечину.
— Успеешь отключиться. Сейчас слушай. Здесь список всех, кто покупал тебя за тот год, что ты провел в Германии. Если тебе так хочется кого-то винить, начни с них. Штефана я уже убрал. Могу показать занимательное видео с места убийства. Тебе понравится. Вылей свой гнев в верном направлении, а потом, если захочешь, вернешься за моей душой.
— У меня есть условие… — хрипло говорю я, и мой голос кажется каким-то чужим, эхом отражающимся от стен.. — Оливию не трогай. Дай мне позаботиться о ней.
— Ребенок не будет жить с тобой. Это исключено. Но ты сможешь наблюдать… издалека. Так и быть.
Я моргнул, чувствуя, как свинцовой тяжестью наливаются веки.
Очередной звонкий удар по лицу оглушил меня, но заставил на время выплыть из мира грез. Я опустил голову и прошелся взглядом по первой странице журнала, который в раскрытом виде лежал на моих коленях.
Тридцать шесть… Мужские и женские имена.
Конечно, вымышленные, но настанет день. И я вычислю… Приду за каждым из них.
{Однажды, все они станут Призраками... }