– Нарциссы и розы, – тут же спохватившись, Петра закусила губу и посмотрела на Мигеля. – Впрочем, всякие.
Она совершенно не собиралась его обременять, а ведь розы не самые дешевые цветы, а время нарциссов уже прошло. И вообще все это снова было как-то неловко. Как будто ей нужны цветы, чтобы захотеть заниматься с ним любовью, глупость какая-то. И Петра не знала, как ему это сказать и надо ли говорить вообще. Он осторожно взял ее за подбородок, слегка подняв голову, чтобы заглянуть прямо в лицо, склонился к ней и, улыбнувшись, тихо проговорил:
– Дарить подарки – удовольствие, ты же помнишь. Я это делаю, потому что хочу. Радовать тебя. Это приятно. Пойдем, – он снова ее поцеловал, прежде чем, крепко обняв за талию, уверенно потянуть в сторону горящей витрины ночного цветочного магазина.
Оттуда они вышли с букетом из двадцати одной розы, кремового и нежно-розового цвета вперемешку. Несмотря на робкие протесты Петры, меньше Мигель покупать отказался категорически, сообщив, что будет хуже смотреться. А потом, уже перед самым общежитием, он снова взял ее на руки, вместе с этой охапкой цветов, так же уверенно заявив, что она все-таки устала идти, просто не признается. Петра и впрямь устала и к тому же начинала хотеть спать после такого наполненного впечатлениями вечера. Мигель донес ее до самых дверей общежития, где наконец поставил на ноги и достал из кармана пиджака зеркальце. Разумеется, не дешевое: рамка поблескивала в темноте гладким белым металлом. Наверное, все-таки титаном, хотя Петра не удивилась бы, если бы это был настоящий серебряный антиквариат, или же его копия. Выглядело оно вполне старинно. Вынимать после этого свою пластиковую побрякушку было даже как-то неловко. Большой палец Мигеля ловко пробежал по внутреннему кругу букв на рамке, с еврейским алфавитом для каббалистических заклинаний и зеркальных имен, уверенно набил ее имя на иврите, а потом Мигель вопросительно уставился на нее:
– Как дальше?
– Дворжакова, и потом еще гимель и каф.
Он кивнул, набрал оставшуюся часть, коснулся пальцем кристалла вызова, и Петра тут же почувствовала, как вибрирует задний карман. Мигель сразу прервал связь, сунул телефон обратно в карман и, обняв ее за талию и отодвинув в сторону огромный букет, поцеловал на прощание, с такой страстью, что у Петры снова затряслись коленки.