- Видишь, тебя просто не учили послушанию. Но мы это быстро исправим.
Эрик коротко замахнулся и хлестнул её по груди. Лили вскрикнула, когда грубая веревка ударила по соскам – не так сильно, как она боялась, но все равно ощутимо болезненно. Не успела она прийти в себя, как он хлестнул снова, и снова, и снова. И каждый раз девушка вскрикивала, дергаясь и изгибаясь всем телом в тщетной попытке увернуться, но удары сыпались один за другим – по груди, бедрам, животу.
- Пожалуйста, не надо, прекрати, не надо! – умоляла она, чувствуя, как по щекам текут слезы, а внизу живота становится все жарче и мокрее. – Я буду слушаться, пожалуйста, прекрати!
Но с таким же успехом можно было просить стену. Кожа горела от безжалостных шлепков, стыд заливал щеки, а соски стали твердыми и почти малиновыми. Увидев это, Эрик придержал очередной удар и усмехнулся.
- Что ж ты раньше не сказала, малек, что любишь пожестче, мы бы с этого и начали.
Шнур в его руках вдруг вытянулся и затвердел, как палка, осталась только шелковистая кисточка на конце. Он обвел этой кисточкой её возбужденный сосок, и Лили едва не застонала, когда бахрома коснулась твердой вершинки, дразня горящую истерзанную плоть. Потом мягкая бахрома точно так же обвела ореол второго соска, сняла сползающую между грудями капельку пота и, едва касаясь, погладила живот. Лили вздрогнула от этого почти нежного прикосновения, резко контрастировавшего с недавними беспощадными ударами. Но только она вздохнула с облегчением, что пытка закончилась, как шнур снова хлестнул по груди.
Теперь жесткие шлепки перемежались мягкими поглаживаниями, и девушка беспрерывно стонала и вскрикивала, не зная, чего ждать в следующую секунду – удара или унизительной ласки.
- Пожалуйста, пожалуйста, - задыхаясь, повторяла она, уже не понимая, о чем просит и не пытаясь увернуться от ударов – только кусала губы и вздрагивала после каждого.
- Ты просишь остановиться или продолжить? – донесся насмешливый, но прерывающийся от возбуждения голос Эрика.
Она и сама не знала ответа на этот вопрос. В голове плыл красный туман, а охваченное огнем тело, казалось, превратилось в натянутую струну, жаждущую чего-то большего, других более глубоких, грубых и сильных прикосновений.
Бедра окутал знакомый холодок, и Лили почувствовала, как шнур проник между ног, пришедших на смену хвосту, и погладил горячее скользкое местечко. Бедра против её воли дернулись ему навстречу и сами потерлись о шершавые волокна веревки, отчего по телу прокатилась сладкая теплая волна, отозвавшая истомой даже в кончиках пальцев. Русалка сжала бедрами веревку и тихо застонала, тяжело дыша и прикрыв глаза.