– Что-то ты у меня совсем загрустила от этого разговора, фея, – обеспокоенно сказал Егор. – Если хочешь, расскажи, что тебя гнетет, я же вижу, что гнетет. Даже подозреваю, что, но без спросу в душу лезть не стану. Если не хочешь задушевных разговоров, то и не надо, просто сменим тему на более приятную. И я надеюсь, что сумею тебя развеселить.
– Не хочу, – ответила Катя честно. Даже думать про это все было гадко, а еще и говорить. Б-р-р-р. – Спасибо, давай лучше правда о другом.
– Конечно, фея, как тебе будет лучше, – Егор улыбнулся и кивнул. – Могу какую-нибудь веселую историю с гастролей рассказать. Вот, например, как нас с барабанщиком Мишей за членов сборной олимпийского резерва приняли. Все потом еще полгода ржали и называли нас «олимпийский Мишка и олимпийский Гошка».
Катя тут же захихикала и, разумеется, попросила рассказать. Отвлекать от неприятных мыслей у Егора получалось отлично, так что к моменту, когда ее одежда наконец высохла, Катино настроение было лучше некуда.
Хотя нога болела намного меньше, но туфли у Кати были безнадежно испорчены, и Егор очень настойчиво предложил вызвать такси, добавив, что, ко всему прочему, ноге нужен покой и отдых. А потом так же настойчиво предложил себя в сопровождающие, чтобы он «не волновался и точно знал, что Катя в порядке». В такси они продолжили болтать о том и о сем, а когда машина остановилась у Катиного дома, Егор вышел первым, чтобы открыть перед ней дверь и подать руку: от машины до парадного она вполне могла дойти, после того, как Егор практично открутил каблук и от второй туфли, превратив ее обувь в очень странные и неудобные балетки.
Все это было так обходительно – очень правильно, но все равно приятно, что Егор сам ощущал, как нужно, чтобы все было правильно, что он сам по себе такой предупредительный, и Катя с надеждой ожидала, что он так же сам догадается и как наилучшим образом завершить свидание. Он был большой молодец, что ни намеком, ни движением не нарушил своего слова о том, что у него дома она в безопасности. Но сейчас хотелось бы увидеть, что она все же привлекательна для него.
Он довел ее почти до самого парадного, а потом мягко обнял за талию, развернув к себе, наклонился к Катиному лицу, провел по щеке пальцами, сказал:
– Спасибо за чудесное свидание, фея. Это был прекрасный день. И ты была прекрасна, просто восхитительна, – и поцеловал, долгим, нежным, но очень жарким поцелуем, неторопливо-томительным, таким, от которого ноги подкашиваются и в ушах звенит. И когда он закончился, не отстранился, а продолжил смотреть ей в глаза, улыбаясь, и снова поглаживая по щеке. – Спокойной ночи, Катюша. Спи сладко.