И она, вернувшись домой, спала слаще некуда, хотя уснуть после такого поцелуя сразу было вовсе не так просто.
Машину Егор попросил остановить на другом конце Лиговского от своего дома, чтобы пройти остаток пути пешком. Когда он в последний раз гулял в белую ночь, он тоже не мог припомнить. Все это было как в институте, в далекой юности, давно покрывшейся голубой романтичной дымкой воспоминаний. Он шел по городу, заложив руки в карманы, ощущая себя молодым дурным влюбленным студентом, у которого с лица не сходит идиотская мечтательная улыбка. Для которого каждый вдох прохладного ночного воздуха наполнен смыслом и жизнью, и счастьем.
Перед его мысленным взором стояла Катя: он перебирал воспоминания о сегодняшнем дне, как сокровища в сундуке – каждое ее движение и жест, выражение лица, улыбки, взгляды, слова. В жизни она была еще более невозможной, восхитительной красавицей, чем на фото. И несла свою красоту с такой естественной, искренней простотой, что у Егора сердце замирало от восторга. Кате просто в голову бы не пришло «торговать» своей внешностью, набивая цену или выставляя себя повыгоднее, как делали многие и многие. Это было не про нее вовсе. Потому что внутри его чудесная фея оказалась еще прекраснее, чем снаружи: как весенний день, как легкий ветерок с моря, как бабочка на цветке – очаровательная, живая, трепещущая и чувственная. Настоящая.
В ней было столько жизни, что и Егор ощущал себя невероятно, упоительно живым рядом с ней. И очень счастливым. Вместе с Катей невозможно было не радоваться, ей невозможно было не улыбаться, никак нельзя было не гореть вдохновением, не фонтанировать эмоциями. Егор готов был хоть на голове ходить, чтобы она улыбалась ему снова, рассказывать про что угодно, чтобы видеть, как она светится своим возбужденным интересом. Чтобы выслушивать в ответ мысли, рождающиеся в ее очаровательной и очень сообразительной голове. Он хотел обнимать ее нежно, когда она смущалась или грустила от дурных мыслей. Ему хотелось делать для нее все, ему хотелось быть с ней всем собой.
«Втрескался по уши ты, Стрельников», – с блаженным довольством подумал Егор, заходя в квартиру. Диагноз был совершенно очевиден, и он ни за что не хотел бы вылечиться. Он хотел думать о Кате. И думал снова, пока заваривал и пил чай, пока умывался перед сном, пока ложился в кровать и ворочался с боку на бок, не в силах уснуть сразу от переполняющих его переживаний. Когда он уснул, ему тоже снилась Катя, хотя Егор не запомнил подробностей, но они и не были важны: она заполняла собой его сновидения целиком, и это тоже было прекрасно.