Но для этого парня смысл в его «бессмысленном» занятии был – необъяснимый и малопонятный, но был. Минута за минутой, час за часом он смотрел в ночь, не замечая ни течения времени, ни сонливости, которая обязана посетить каждого в столь поздний час. Время остановилось примерно в полночь, а сон не хотел идти к нему, будто организм его вовсе не нуждался в отдыхе.
Он любил ночь. Любил, наверное, как ничто иное в этом мире. И он любил темноту, которая была её верной спутницей. Именно поэтому так часто едкого для глаз электрического света нельзя было увидеть в окнах его дома. Он никогда не видел смысла отказываться от своих страстей и отказывать себе в них. И, тем паче, глупо было бы отказываться от удовольствия, получить которое так легко.
Просто ночь. Просто темнота. Просто тишина. Просто бутылка вина в тридцати сантиметрах от правой руки. Сегодня у него был праздник…
Кап.
Этот звук прозвучал слишком громко в тишине пустой квартиры и отозвался эхом от всех стен, начал скакать шариком для пинг-понга внутри черепной коробки и отскакивать от её несущих стенок.
Кап.
Не эхо – новый звук разбивающейся об пол алой капли. Парень поморщился, совсем слегка изламывая губы, и продолжил смотреть в окно, в ночь. Ещё не время отвлекаться и разрывать зрительный контакт с тёмной царицей, которая много часов назад захватила «сказочный город» в свои объятия и пока что не собиралась его отпускать. Она такая родная – эта ночь. Родная с самого рождения, с самого первого вздоха и первого крика, который знаменовал собой начало новой жизни и конец другой.
Он родился ночью, после полуночи, в первые минуты нового дня. И, верно, именно поэтому так любил тёмное время суток и пронёс эту любовь через всю жизнь. Даже в детстве, в отличие от большинства сверстников, он не боялся темноты. И, хоть такой страх и нашёл его однажды, лет в пять, но он продлился не более месяца и не смог охладить его главной страсти всей жизни.
Кап.
Опять этот звук. Капля насыщенной цветом влаги срывается вниз и разбивается об пол. Там, на тёмной плитке, алый цвет совсем незаметен и лишь лёгкий влажный блеск выдаёт присутствие на полу того, чего там быть не должно. Лёгкий кровавый блеск…
Парень моргнул несколько раз, широко раскрывая глаза, которые в этой темноте казались совсем чёрными, слишком глубокими – две чёрные дыры, не иначе! Или два тихих омута, на дне которых мирно спят черти: отдыхают и ожидают своего часа.