Я обернулась — Ставр мирно спал.
— Ты что, усыпил его?
— Да. Так будет лучше для всех. Он доводит меня до белого каления.
Какое-то время мы с Аланом просто спокойно разговаривали, а потом пошли в каморку. Я, наконец, поела и мы улеглись спать.
Уже ближе к утру, в самое муторное время, когда сон так крепок, я проснулась от того, что кто-то ладонью закрыл мне рот. Открыв глаза, я увидела в невнятном лунном свете гибкий мужской силуэт и узнала Ефима. Без хламиды. Закрывая ладонями рот мне и Алану, он прошептал:
— Проснулись? Тихо. Этот придурок крепко спит?
Алан прошептал:
— Да, я накачал его снотворным. До утра должен крепко спать. Откуда ты здесь?
Ефим усмехнулся:
— Да у вас темница — одно название! Через верх зашел.
— Это как — по стене, что ли?
— Да, по стене. Я ведь уже давно заметил, что здесь стены не до потолка. Для того и на деревья там, у индюков, залезал. А как-то ночью и на стену взобрался, да только дальше не прошел, там широкий коридор кольцом — мне его не перепрыгнуть. А из темницы — милое дело, все комнаты рядом! Вот и вашу нашел.
Меня распирала гордость перед Аланом — вот, мол, какие в нашем мире мужчины ловкие и сообразительные! Я тихонько рассмеялась:
— Ну, Ефим, ты все тот же лесной ниндзя — не потерял форму, несмотря ни на что!
Ефим тихонько взял мою кисть, двумя руками прижал ее ко лбу и покаянно сказал:
— Ой, милая, ты прости меня, а? Просто среди этих индюков, среди постоянных разговоров об этом и сношений за каждым деревом и меня понесло… Ты мне действительно …очень нравишься, но я понял, что подло пользоваться твоим бедственным положением — он принялся целовать мою руку — Но когда ты лежала там, такая беспомощная, такая желанная — не устоял. Прости меня, Танечка! Я вот как в этой их темнице посидел, да как вспомнил все… И Олега, и как он тебя любил и страдал, когда ты в портал ушла, да и Сашку твоего вспомнил — я с ним общался-то немного, но тоже видно было, что ради тебя он все это делает! Потом и Милку мою вспомнил — сколько лет я ее добивался, и вот только полгода, как все стало налаживаться. Как мы с ней в лесу, в нашем домике были счастливы! Да и ты… Ты же меня спасать прыгнула, а я, боров такой — с перепугу тебя чуть не утопил! Это ведь я тебя в портал затянул! Прости меня, хорошая моя…
Я чувствовала на своей руке его слезы. Аккуратно высвободившись от ребенка, я села на тахте. Ефим, все еще держа мою руку, сел рядом. И так мне стало жалко и себя, и Ефима, и Сашку, и Милу — что я уткнулась ему в грудь и разрыдалась. Он гладил мою обнаженную спину, прижимаясь лицом к моим волосам, и тоже шмыгал носом. Наплакавшись, я обняла ладонями лицо Ефима, пытаясь разглядеть его выражение в полумраке, и сказала: