Кстати о кузинах, всполошилась Бансабира. Бирхан, заметив непонятную озадаченность танши, заверил, что с Иттаей и Ниильтах офицер, которого он отрядил, тренировался особо старательно, стараясь не уступать в мастерстве командующему Гистаспу.
- Хорошо, - только и ответила Бану.
Потом позвала сестер. Несмотря на то, что Ниильтах, младшей из дочерей Тахбира шел уже шестнадцатый год, её до сих пор нельзя было назвать до конца оформившейся. Видно было, как в ней все еще что-то «приходит в норму», «встает на место», изменяется. Если она вытянется еще хотя бы на полдюйма, то перерастет Бансабиру. Иттая отличалась разительно: суше, мельче, может, даже кряжистее. Ей были свойственны скорее не изящество, но гибкость, не красота, но обаяние, не бессмысленная прелесть весны, а ум. Её грудь меньше, чем у сестры, но выше вздернута, и это больше пригодно в искусстве поединка. Они с Бансабирой быстро сошлись, когда познакомились. Поэтому сейчас проболтали на пустячные темы добрую половину часа. Прежде Бану в жизни бы не поверила, что способна на такое продолжительное общение не о делах с женщиной, если только это не Шавна Трехрукая.
Новый наставник военного искусства, присланный из академии, со слов сестер оказался хорош, но предыдущий казался более опытным. Бансабира хмыкнула:
- Тогда скажи ему, чтобы на днях приступал снова. Нечего отлынивать.
Иттая невидимо вздрогнула и видимо подобралась. Поднялась, приосанилась, поправила украшенные пурпурной вышивкой манжеты кремового платья, одернула расшивной пояс в тон и с гордым видом шагнула в угол зала к Гистаспу. Тот вальяжно откинулся на спинку стула и тихонько похихикивал над чем-то, что в метре от него оживленно обсуждали Дан и один из сотников «меднотелых».
- Генерал, - обратилась Иттая. Альбинос встрепенулся не сразу, повел бровью, обернулся.
- Госпожа? – он тут же принял серьезный вид. Хотя чувствовалось, что разговор о делах ему сейчас неинтересен.
- Моя сестра велела напомнить, - Иттая чуть вздернула подбородок, - что с завтрашнего дня вы должны вновь приступить к нашим с Ниильтах тренировкам.
- Хорошо, - Гистасп безмятежно пожал плечами и снова обратился вниманием к беседующим. Дан со всей присущей ему горячностью рассказывал об ужасных варварских обычаях чужой страны.
- Да ты не понимаешь! – яростно размахивал руками. – Они то голодают, то лупят себя плетьми! А иногда вообще, знаешь …