Иттая деловито кашлянула, украдкой оглянулась, будто тревожась, не увидит ли кто, и присела на свободное возле Гистаспа место.
- О чем они говорят?
Мужчину больше волновало не что, а как. Но он учтиво отозвался:
- О религии орсовцев.
- О религии? – не сдержалась Иттая. – Что за бред – обсуждать это здесь?!
Гистасп кивнул, соглашаясь.
- Я тоже так подумал, но Дана, похоже, не сильно волнует уместность подобной беседы, вон как изгаляется.
- Праздники – грех, песни – грех, - буйствовал Дан Смелый, заполняя собой все пространство вокруг, - а сами, между прочим, поют, когда молятся!
- То есть, - уточнил нетрезвый собеседник, - молитва у них – грех?
- А я о чем!! – заорал Дан, шарахнув по столешнице и чуть приподнявшись от избытка чувств. – Понимаешь, да?! – вопил он с таким багровым лицом, что было неясно, радует его наличие, наконец, единомышленника, или он попросту злится. – Любовь – тоже грех!
Иттая начала понимать, над чем посмеивался Гистасп. Она тоже усмехнулась и, чуть наклонившись к альбиносу, с любопытством шепнула:
- А что тогда не грех?
- Трудно сказать, - философски заметил Гистасп, не оборачиваясь к девушке, но чуть придвинувшись в ответ.
- Ну как любовь может быть грехом?! Или как грехом могут быть распущенные волосы?!
Собеседник явно затруднялся ответить, зато подхватила Иттая.
- То есть? – она спросила громко, чтобы сидевшие неподалеку мужчины услышали.
Дан дергано обернулся и дал железное объяснение:
- А то есть!
- Они все зачем-то прячут волосы, - пояснил Гистасп, будучи вынужденным тоже включиться в беседу.
- Что за бред, - подивилась девушка. – Это же не грудь.
- Вот име…! – снова заорал Дан и вдруг умолк. Мимо проплыла какая-то густая черная копна, ниже которой вихлялись крутые женские бедра. Дан развернулся вслед красотке всем телом, всполошился, залпом опрокинул недопитые прежде полстакана эля и гаркнул:
- Я пошел!
Бывший собеседник Смелого облегченно выдохнул: тысячнику просто так не поперечишь, да и не заткнешь, а слушать какую-то ерунду сил уже не было. Иттая, проводив Дана глазами, вытянулась в лице. Гистасп сложился вдвое.
***
Бансабира, свесив голову набок, с неподдельным интересом наблюдала, как Дан Смелый строит страшные рожи, машет руками и что-то орет, игнорируя особое внимание Гистаспа и утомленную физиономию кого-то из сотников. Бедолага, посочувствовала Бану. Он явно не по своей воле нарвался на Смелого, который с известных пор озаботился установлением доверительных отношений с подчиненными.