— Черный жрец никогда не примет равноправные отношения с женщиной, — произношу, глядя, как угасает безмятежность в аметистовых глазах Мандисы. — Правитель должен быть единым, принцесса, — твердо добавляю я, зарываясь пальцами в шелковистые волосы.
— Значит, война? — уклоняясь от моего прикосновения, спрашивает Иса.
— Ты можешь быть моей Королевой, моей Госпожой, но власть и все решения должны принадлежать мужчине. Ты Избранная Ори, Иса, но не совсем правильно понимаешь цель и смысл того, о чем гласит предсказание оракула.
— Я должна спасти свой народ, — поджав губы, упрямо произносит Мандиса. — Они верят в меня, Кэлон. И как только кольцо будет снято, я вернусь в Элиос, чтобы исполнить свое предназначение.
Упрямая девчонка. Но, признаться, мне нравится ее самоуверенность.
— Я смогу убедить тебя остаться, — заявляю я.
— Пока у тебя не очень получается, — мрачно замечает Мандиса, и тут ей нужно отдать должное — она права.
— Ты просто не даешь мне шанса, принцесса.
— Он у тебя был. И не один. — Покачала головой Иса. — Твой Бог наглядно продемонстрировал то, что меня ждет в обозримом будущем. И, если ты служишь ему, то твой выбор очевиден, и он явно не в мою пользу.
— Ты многого не понимаешь, Иса, — хмуро произношу я.
— Я хочу, чтобы ты ушел. Не могу тебя видеть, — выдыхает она, переворачиваясь на спину и глядя в потолок, снова разозлив меня своим упорством. — Я так устала от игр Богов, темных, светлых. От мужского превосходства, от твоей лжи, от насилия и боли. Ты ничем не отличаешься от Саха и Миноры. Вам всем что-то нужно от меня. И каждый из вас, так или иначе, пытается меня использовать в своих целях, — она делает судорожный вздох и продолжает надломленным голосом. — Ты спрашивал меня… много раз спрашивал, почему я предала тебя. Почему просила Нуриэля убить тебя. Я не могу больше носить это в себе. Скажи мне, Кэлон... У тебя есть предположения? О чем ты думал, в чем обвинял меня, когда вонзал кинжал в мою грудь? Чем ты оправдал свое преступление? Ревность, злость? Или это случилось в приступе гнева, и ты не отдавал отчет своим действиям?
Мой взгляд застыл на ее напряженном профиле. Сотни лет не умоляют той боли и всепоглощающей ярости, которая владела мной тогда. Я укротил ее, смирился, но не забыл… Время для меня течет иначе. Сознание жреца не знает покоя. Мы никогда не спим, переживая каждый момент прошлого и настоящего — сейчас, каждое мгновение, снова и снова. Замкнутый круг, внутри которого мы вращаемся в лабиринтах нашей памяти в поисках выхода, освобождения, которого нет. Как нет и забвения, для таких, как я.