— Нуриэль пришел ко мне и сказал, что ты просила казнить меня, приговорить к смерти, обвинив в том, что я тебя соблазнил, — произношу я, погружаясь в тяжелые образы прошлого.
— И ты поверил ему?
— Нет. Не поверил, — отрицательно качнув головой, холодно отвечаю я. Иса опускает ресницы, тяжело дыша. Ей тоже больно. Мы слишком много пережили, но исправить ничего нельзя. Только простить и отпустить.
Я сделал это. Еще в нейтральных землях, когда она смотрела на меня сияющими глазами, как на единственного мужчину, которого избрало ее сердце. Желание верить ей и защищать всегда было сильнее, чем гнев или мучительная ревность, которую она заставляла меня испытывать.
— Я не поверил ему, Иса. — повторяю я, сглотнув образовавшийся в горле комок, и не отводя взгляд, от ее подрагивающих ресниц, — Пока не увидел. Не прочитал в памяти Нуриэля то, что ты говорила ему. Ты сняла браслет, и твое сердце сделало выбор. Разве могут быть другие причины?
— Я могла снять его в любой момент, Кэлон. Почему я сделала это именно тогда? — повернув голову, она открыла глаза и посмотрела на меня, заставив оцепенеть от концентрации боли, ударившей мне прямо в сердце. — Попробуй вспомнить, отмотай назад, Кэл. Что ты сделал?
— Покажи мне, — прошу я. И она исполняет мою просьбу — посылает мне образы, заставившие меня содрогнуться от презрения, от бессильного гнева — на самого себя. Я и Минора, в моей спальне. Обыденное, привычное, соитие тел и энергий. Ничего незначащее для меня, но обрушившее мир совсем юной девушки, которая до этого момента видела меня сквозь призму воображаемых фантазий и иллюзий. Я никогда не был принцем ее грез. Я — самое страшное, что могло случится с молоденькой жрицей Ори, ангелоподобной и невинной. Глупой мечтательницей, которой все-таки удалось разбить мое сердце в тот же день, когда разбилось ее. Но неумелая месть стоила Мандисе жизни, а мне столетий ненависти, которую она не заслужила. Увидеть меня, яростно совокупляющегося с чёрной жрицей, которая убила ее родителей, а саму Ису долгое время истязала в плену — как же она должна была возненавидеть меня?
— Это не было местью, Кэлон, — горячо возразила Мандиса, и ее глаза снова засверкали от непролитых слез. — Минора показала мне, что ждет Элиос, если тебя не остановить. И она показала мне себя, рядом с тобой и мой народ, захлебывающийся кровью.