— Света, вот дождешься — обоссыт он тебе всю квартиру! Помяни мне мое слово! Обязательно обоссыт! — только вот голос ужасной женщины был уже не таким злым, и даже всякого рода ругательства из нее не сыпались, скорее наоборот, в нем слышалась искренняя забота о соседке, отчего Гер надулся. За кого они его принимают? И когда они уже скрылись за дверью, он услышал долгожданное:
— Свет, ты заходи завтра ко мне, я пирог испеку, — надо же, эта тетя Клава умеет разговаривать на русском. И да, он готов идти к ней в гости! Может быть, так даже будет лучше! И ничего, что лично его не приглашали. Отправится туда вместе с этой Светой, может быть, Клавдия даже внимания на него не обратит, спокойно найдет артефакт, а пока поспит в этой уютной квартирке. Все получилось не так плохо, как казалось. Гер уже окончательно пришел в себя, вырываясь из объятий девушки, располагаясь на диване и сердито виляя хвостом, предупреждая ее, чтобы она не подходила к нему близко. Он всем своим видом старался продемонстрировать, что он не такой кот, к каким она привыкла. Он не любит все эти «пуси-муси» — нечего его гладить и заглядывать в глаза.
Напряженно он следил за девушкой прищуренными глазами, разглядывая ее точеную фигурку, длинные золотисто-рыжие волосы, цвета карамельного меда, которые переливались в падающих лучах солнца, сверкали россыпью бриллиантов, образуя ореол вокруг ее лица. Он не назвал бы ее красавицей в том смысле, что она не была похожа на звезду телеэкрана или фотомодель. Интересно, сколько ей лет? Сначала Геру показалось, что она совсем молоденькая, студентка лет двадцати, но сейчас пригляделся и понял, глаза у нее были такие серьезные, умудренные, что ли. Совсем молоденькие девушки так не могут смотреть. Скорее всего, ей уже около тридцати, решил Гер. Было в ней что-то такое, что очаровывало, привлекало, и Гер с нетерпением ждал, как смягчатся черты ее лица, когда она улыбнется вновь, а она сделает это. Она уже не раз улыбалась, поглядывая на белого кота. И ему это почему-то нравилось. Внутри что-то сжималось, когда она на него так ласково смотрела, говорила что-то забавное. Но трогать он себя больше ей не даст! Пусть даже не рассчитывает! Его хвост напряженно забился из стороны в сторону, выражая крайнюю степень неприятия такого обращения с собой как с каким-то котом. Он презрительно фыркнул, выражая свое отношение ко всем этим тисканьям и умилениям.