- Я привык к тому, что ты рядом, поэтому никакой москвич тебя не получит.
Слова действуют жестче пощечины, если бы он меня ударил, и то не было бы настолько больно. Получила, Лиза, а ты уже раскатала губы на взаимную любовь, и на жили они долго и счастливо. Пытаюсь вырваться из жарких объятий, которые, увы, не стали менее желанными, но статус «его привычки» меня не прельщает. Бесполезно, Сашка даже не замечает моего трепыхания.
- Самойлов, отпусти, - он неохотно отстраняется, его грудь тяжело вздымается, во взгляде горит желание. И нежность? Но увидев мое лицо, им на смену приходит непонимание и на глубине синих озер закипает возмущение. И последнее подталкивает отплатить ему той же монетой, и произношу слова, зная, что они причинят ему боль.
- Спасибо, что научил меня азам, - стараюсь, чтобы голос звучал как можно более легко и беззаботно, хотя самой хочется завыть от обиды и разочарования.
- Ты ведь заметил, что Кирилл старше и опытнее, поэтому не хотелось ударить перед ним в грязь лицом. А так, благодаря тебе, у меня теперь появился какой-никакой, но опыт.
На Самойлова страшно смотреть, поэтому уткнулась в дурацкую надпись «Ты лучший», понимая, что для меня это так и есть.
— Значит, набираешься опыта, Принцесска? - никогда не слышала от него настолько жесткий тон при обращении ко мне.
- Так я тебя еще ничему толком не научил. Что ж, продолжим обучение, - и парень притянул меня в кольцо своих рук, только теперь из них исчезла нежность, как и в поцелуе, обрушившемся на меня. Самойлов словно наказывал меня, жестко сминал губы, яростно действовал языком, но я наслаждалась этим безумством, понимая, что все это в последний раз. Сашка не простит нанесенной обиды, я также не забуду его слова. Не знаю, до чего бы мы дошли в таком своеобразном прощании, если бы не раздался голос отца.
- Лиза, это ты?
Он, выйдя из светлого холла, еще не видел нас, сплетенных в жарких объятиях.
- Пусти, - прошептала парню и оказалась на свободе.
- Да, пап, это я, - шла к отцу, а по моему сердцу ползли трещины. И вместо того, чтобы лететь назад к Самойлову, я захлопываю за собой входную дверь, и оно разбивается на мелкие осколки.