Провожаю сестру взглядом до самой двери в наш дом. Сейчас и я пойду. В окне дома замечаю озадаченное личико моей средней сестренки – Лизаны. Сердце на мгновение замирает. Она единственная в нашей семье унаследовала внешность матери. Русоволосая, голубоглазая, с тонкими чертами лица и пухлыми губами. Я часто вижу, как люди останавливаются на мгновение при виде ее. Именно внешность сыграла с Лизи злую шутку, когда-нибудь расскажу ее историю, возможно, даже повстречаю в темном закоулке того гада и отпинаю как следует. Но не сейчас. Сестренка машет мне тонкой ручкой и чуть приподнимает уголки губ в грустной улыбке. Да что с ними такое?
Захожу в дом и обнаруживаю всех троих сидящими за столом.
– У нас собрание?
Я плюхаюсь на свой стул напротив отца, Веринга.
Сейчас особенно заметно, как мы похожи. Он выше и шире меня раза в два, но глаза абсолютно одинаковые, да и хмурое выражение лица тоже. Главное отличие между нами, по его словам в том, что у меня волосы длиннее. Папа всегда был красивым мужчиной, с годами его внешность хоть и претерпела некоторые изменения, но стала лишь более мужественной. Он похож на древнего могучего короля, предводителя воинственного племени. Женщины порой головы сворачивают, когда он проходит мимо. Я бы хотела, чтоб отец встретил кого-то, кто излечит его сердце после потери матери. Видимо, сказывается то, что я ее совсем не помню, а вот про счастье папы думаю часто.
– Ди, тебе семнадцать. Надо попытать удачу, – быстро проталкивает слова сквозь напряженные губы и смотрит на меня прямым суровым взглядом Веринг, чем вырывает меня из размышлений.
Все понятно! Дело в том, что наш мир суров не только с точки зрения особенностей выживания. Сами люди, живущие в нем, делятся на две категории. Иммы и Донаи. Но это условные обозначения. Мы выглядим абсолютно одинаково и по сути все являемся представителями одного вида. Просто Иммы чуть удачливее, хотя это еще как посмотреть. Наша продолжительность жизни сильно отличается. Иммами называют тех, кто прожил около ста лет, даже несмотря на скудный рацион, мы обладаем большим запасом здоровья, это обусловлено особенностями, заложенными в генах. А те из нашего мира, в чьих руках власть и ресурсы, могут и до трехсот лет дожить. Хотя открыто это не обсуждается. И никто из элиты свой возраст не разглашает. С другой стороны есть другие, Донаи. У них в возрасте двадцати пяти лет происходит внутренний сбой, и они погибают. И никто не знает, почему это происходит. Те самые пресловутые гены решают, что у конкретного человека лимит исчерпан. Вот так просто любой человек в этом возрасте может в один миг отправиться в лучший мир. Именно так не стало матери сразу после моего рождения. А сейчас моей старшей сестре двадцать один, средней – девятнадцать. Что нас ждет, не известно никому.