— Нет, прошу тебя… умоляю, не превращай меня в вампира… — шептала она окровавленными губами.
Аккуратно стерев со своего лица её кровь белым платком, я передернул плечами и спокойно ответил:
— Твой отец придет в ярость, когда узнает, что ты стала вампиром. Именно этого я и добиваюсь. В конце концов, око за око. Правило, старое как мир.
— Я не дам тебе закончить превращение… — проговорила Эпсиона. Только сейчас я заметил слезы на её щеках. Но внутри ничего не дрогнуло. Да я, собственно, и не ждал этого.
Я наклонился к ней и хищно улыбнулся:
— Завтра я заставлю тебя пить мою кровь из шеи, пока ты извиваешься от страсти подо мной, умоляя о большем. А в третий раз возьму твою кровь из бедренной артерии, и ты мне не помешаешь. Будешь только стонать от удовольствия.
Эпсиона смотрела на меня с холодной яростью — вот теперь её глаза были невероятно похожи на мои, несмотря на различие цвета:
— Я найду способ тебя убить.
Я провел рукой по обнаженной ноге волчицы, забравшись под плащ. Эпсиона задрожала, но глаза все так же полыхали ненавистью.
— Я буду ждать этого с нетерпением.
***
Девушку увели, и я вновь сидел в кресле у камина. Чувства, на мгновение очнувшиеся, вновь впадали в полудрему, и вместе с ними я. Языки пламени исполняли свой танец на полуистлевших дровах, и время вновь остановилось. Возможно, обещание не было выполнено, и Эпсиона не дождалась на следующий день своего наказания… Но прошло не более часа. Об этом оповестил Саманун, едва войдя в зал.
Он встал слева от камина, и огонь мог только обрисовывать его профиль, не показывая выражения лица обычному человеку. Но улучшенное вампирское зрение помогло мне увидеть в его лице что-то необычное, давно забытое. Волнение вперемешку с радостью. Я приподнял брови, не утруждая себя словами. Саманун, мой верный друг, советник и наследник, уже давно привык к молчанию, поэтому без труда понял жест.
— Эйхарей, ты не должен превращать эту девушку в вампира, — едва слышно проговорил он.
В груди всколыхнулось раздражение, единственное чувство, никогда и никуда не исчезавшее. Саманун был рядом со мной на протяжении большей части моей бессмертной жизни, не равный, но близкий к этому. Я всегда прислушивался к его словам. Он был понимающим, умным и бесстрашным другом. Он был кровным родственником, племянником из той, человеческой жизни. Он был официальным наследником, которым я его сделал в надежде, что однажды смерть наконец явится за мной. Но абсолютно всегда последнее слово оставалось за мной, и то, что он пытался перечить, особенно в отношении к этой… Эпсионе, мне не нравилось.